— Я… Я ничего не понимаю, — сказала великая княжна. — Это невозможно! Прошло два столетия. Нет! Никто не способен так долго…
Монах молча улыбнулся и уставился на меня.
— Не тратьте свою силу понапрасну, — тихо сказал он. — Здесь она все равно бесполезна. В этом месте другие законы.
Наши охранники приблизились и обступили нас, готовясь защитить. Я лишь покачал головой — пусть мой внутренний индикатор силы Искажения молчал, но теперь и до меня начали доходить ощущения, что преследовали Софию.
Здесь, под толщей трясины, в воде, воздухе и в каждом деревце правила другая сила. Древняя, как сама земля. Нечто настолько старое, что, возможно, оно видело даже динозавров.
— Мы пришли, чтобы забрать государя, — сказал я. — Он должен вернуться в Петербург.
Монах с лицом Александра Первого кивнул.
— Непременно вернется. Но позже. Нужно закончить ритуал.
— Какой еще ритуал⁈ — воскликнула София. — Бабушка обманом вывела его из-под присмотра и притащила сюда. Она поставила его жизнь под угрозу! Зачем?
Монах покосился на нее.
— Ты же чувствуешь его, дитя. Оно говорит с тобой. Разве ты еще не поняла?
— Я поняла, что это жуткое место, и император в опасности! Мы должны увести его отсюда немедленно! Это опасно!
Монах тяжело вздохнул.
— Если до тебя так и не дошел смысл того, что ты слышала, то тебе нужно внимательнее вникать в песни болот. Ты слышишь, но не слушаешь. Впрочем, у тебя будет на это время. — Он снова взглянул на меня, словно видел во мне более понимающего собеседника. — Ты. Ты тоже мой потомок. Но ты другой. У тебя чужая душа.
София мотнула головой.
— Чужая душа? Это еще что значит?
Монах шагнул ко мне, и охранники тут же инстинктивно сомкнули ряды, преграждая ему путь.
— Вольно, братцы, — сказал я. — Отец Серафим не станет мне вредить, не так ли? Или вам привычнее, чтобы вас называли Александром Павловичем?
— Верно, Алексей. Или тебе привычнее зваться Алексиусом?
Я откашлялся. Ладно, от Толстого такой прикол прокатил, но лишь потому, что он оказался Стагнисом. Но это существо… Оно не имело ничего общего с моим родным миром. Оно даже человеком не было в полном смысле этого слова.
Я наконец-то понял, что меня в нем смущало помимо всего очевидного. Я не чувствовал в нем биения эфира. Вместо эфира в нем текла та же мощная сила, что правила на болотах. Этот схимонах Серафим с лицом Александра Первого был словно человеческой формой этой мощной силы. Просто облик.
— Это наверняка иллюзия, — бормотала София. — Это не он, не государь Александр Павлович. Это просто иллюзия, какая-то хитрая ментальная игра с нашим разумом. Нам просто показывают знакомый образ, чтобы заставить делать то, что угодно болоту…
— Девочка права, я уже давно не Александр Павлович, — улыбнулся монах. — Пришлось сменить несколько имен, пока я не очутился здесь.
— Боюсь спросить, как вас сюда занесло, — хмыкнул я.
— Если есть ворота, кто-то должен быть привратником. Почему бы и не мне?
А в следующий миг он сделал едва заметный жест пальцами, и неведомо откуда налетел вихрь снега. Это было очень странно: небо над нам прояснилось, выглянуло солнце, а на головы моих спутников свалился мелкий сухой снег. И как только он касался из голов, все они замирали — глаза закрылись, а сами они превратились в живые статуи. Их тела и одежду покрывала лишь тоненькая корочка прозрачного льда.
Но со мной все было в порядке — ни одна снежинка на меня не попала. Я помотал головой, оглядывая спутников, а затем уставился на монаха.
— Зачем?
— Пусть отдохнут. Они просто спят, не беспокойся. Болото не забирает себе лишних людей. А мы с тобой потолкуем, Алексиус.
Странно, что я вообще не замечал щупальцев чужой силы, что пробиралась бы мне в мозг и вытаскивала воспоминания. Понять бы, как работает эта сила и на каком уровне?
Монах тем временем медленно побрел в сторону двух застывших в центре озера фигур.
— Идем, Алексиус. Из всех вас ты единственный поймешь, что все это значит. София тоже поймет. Со временем. Девчонка еще слишком юна, а вот с тобой мы, вижу, почти ровесники.
Столь глубокая осведомленность начинала меня напрягать.