Черкасов развел руками:
— А у нас — ничего, — хмуро сказал он. — По линии нашего ведомства он чист. Толстой ведет тихий образ жизни, не транжирит деньги, счета стабильны, крупных сумм никуда не переводит. В университете характеризуется положительно. В семейной жизни — образцовый муж и отец. Никаких подозрительных связей.
Я нахмурился.
— Так не бывает. У каждого есть слабые места.
— Мы нашли кое-что, но это не тянет на компромат, — с сомнением сказал Черкасов. — В молодости он, как и многие аристократы, кутил, посещал закрытые клубы. Несколько раз его видели и на встречах Римского клуба.
— Вот оно, — прищурился я. — Римский клуб.
— Это еще ничего не значит, — вмешалась Шереметева. — Многие там бывали, и не все связаны с заговорщиками. Это косвенная зацепка. Кроме того, если он и правда причастен, а мы возьмем его на чем-то столь незначительном, то лишь спугнем его.
Черкасов кивнул.
— Согласен. Сейчас ему предъявить совершенно нечего.
Я начал догадываться, зачем меня позвали.
— Полагаю, вы уже в курсе, что мы с Толстым общаемся, — улыбнулся я. — И хотите действовать через меня.
Черкасов улыбнулся.
— Я же говорил, что буду рад видеть вас в своей команде, Алексей Иоаннович. Схватываете на лету. Насколько нам известно, вы обедали у Толстых, вы сосватали ему великую княжну Марину Федоровну, которая очень увлекалась работой в лаборатории. Выходит, у вас с Толстым и правда довольно прочный контакт.
Я мрачно усмехнулся. Хорошо работает «Четверка». Впрочем, я не особенно и прятался.
— Хорошо. Вы хотите, чтобы я подобрался к нему ближе, — ответил я. — Но как вы себе это представляете? Чтобы я обыскал его квартиру? Нашел какие-то подтверждения в записях?
Шереметева и Черкасов переглянулись.
— Все несколько сложнее, Алексей, — сказал Черкасов. — Нам нужно, чтобы вы помогли нам проверить, способен ли профессор Толстой оказывать психоэфирное воздействие. По рангу он подходит и может скрывать свои навыки. Вы же должны помочь их выявить.
Я задумался. Шпионские игры не были моим любимым занятием, но и отказаться я не мог. Тем более если речь шла о заговоре, который мог стоить жизни многим. Я медленно кивнул.
— Предположим. И как вы себе это представляете?
Черкасов шагнул ко мне.
— Все должно выглядеть максимально правдоподобно, Алексей. Мы разработаем операцию с привлечением третьих лиц и создадим ситуацию, где по-другому не получится. Но сперва вы должны убедиться, что втерлись в доверие к Толстому. Торопиться нельзя, но и затягивать не получится. Насколько доверительные у вас отношения с профессором?
Хороший вопрос. Мне казалось, что Толстой-Стагнис мне верил. Но если он и правда замешан в интригах, то его дружелюбие могло быть всего лишь маской. Наверняка Стагнис тоже хотел меня проверить и убедиться, что я стою его доверия. Но как он собрался это делать — пока чт загадка.
— Думаю, доверия можно добиться, — сказал я. — Начинайте разрабатывать операцию. Сделаю все, что смогу.
Глава 19
Торжественное построение курсантов во внутреннем дворе Спецкорпуса в Михайловском замке было безупречно выверено и отрепетировано. К этому дню ребята готовились с самого зачисления.
Мы стояли ровными шеренгами, каждый в зимней парадной форме, сверкающей золотом аксельбантов и пуговиц. Холодный воздух резал щеки, но никто даже не думал о том, чтобы поёжиться или переступить с ноги на ногу. Мы были воспитанниками Спецкорпуса, и малейшее проявление слабости недопустимо в такой день.
Вдруг огромные дубовые двери здания распахнулись, и во внутренний двор по красной ковровой дорожке вышел великий князь Фёдор Николаевич — покровитель нашей конторы. За ним, чеканя шаг, двигалась его свита, среди которой выделялся министр внутренних дел Кутайсов, несколько генералов и офицеров высокого ранга.
Торжественная процессия смотрелась внушительно, но именно сам великий князь привлекал всеобщее внимание. Он был облачён в парадный мундир Спецкорпуса, украшенный орденами.
Шереметева, стоявшая чуть впереди нас, громко и чётко скомандовала:
— Курс, смирно!
Мы вытянулись в струнку. В этот момент лёгкий снежок, кружащийся в воздухе, неожиданно осветился пробившимися сквозь облака солнечными лучами. День, начавшийся серым и угрюмым, вдруг обернулся поистине праздничным, словно природа сама благословляла нас на вступление в ряды офицеров.