Я дежурно расписался в журнале и выдавил из себя улыбку.
— Решил прояснить все вопросы до выхода на службу.
— Это вы мудро поступили…
Мне не нравилось, что приказ уже был разослан всем — даже охранники на всех постах уже обо всем прознали. Я взбежал по лестнице на второй этаж, прошел еще пару постов и, наконец, оказался перед дверями кабинета Шереметевой.
Двое дежуривших ребяток поприветствовали меня и тоже удивились.
— Вы же вроде с завтрашнего, господин Николаев.
— Ее превосходительство у себя? — Спросил я вместо ответа.
— Да…
— Тогда я зайду.
Не дожидаясь ответа, я резко потянул на себя незапертую дверь.
Шереметева как раз говорила с кем-то по телефону, делая пометки в ежедневнике, а Боде копался в кипе бумаг, что-то бормоча себе под нос.
Увидев меня, Боде удивленно приподнял голову, а Шереметева, не прерывая разговора, жестом велела ждать. Закончив, она подняла на меня ледяной взгляд.
— Старший лейтенант Николаев, — ровным голосом произнесла она. — Что-то случилось? Вы прибыли на службу на день раньше.
Я достал из внутреннего кармана конверт и бросил на стол перед начальницей.
— Ваше превосходительство, я получил уведомление о своем назначении. И я полагаю, что его целесообразность заслуживает немедленного обсуждения.
Я застыл перед массивным дубовым столом, сложив руки за спиной, и внимательно смотрел на Шереметеву. В воздухе повисла напряженная тишина.
— Боде, принесите мне из канцелярии копию отчета снабженцев за прошлый квартал, — сказала она, метнув взгляд на адъютанта. — Живо.
— Есть, ваше превосходительство!
Он сразу понял, что его просто выставили за дверь, и спешно ретировался от греха подальше. Пока он не ушел, мы с Шереметевой молча испепеляли друг друга такими взглядами, что воздух едва не вспыхнул.
— Я хочу оспорить свое назначение, — произнес я четко и без колебаний, когда Боде вышел.
Шереметева медленно подняла взгляд от бумаг, сложенных перед ней на столе. Она молчала пару секунд, оценивающе разглядывая меня, затем скрестила руки на груди.
— Какое дерзкое заявление, Николаев, — холодно заметила она. — И вы решили высказать его в присутствии моего подчиненного? Вы в своем уме, Николаев? Или субординация больше ничего для вас не значит?
Ее голос был ровным, но в нем звучала явная сталь.
— Я в своем уме, Лариса Георгиевна, — процедил я, сдерживая раздражение. — Вы пытаетесь забивать гвозди микроскопом. Моя стихия — работа в поле. С аномалиями и последствиями. Я был лучшим на курсе, я могу собрать сильную команду и обучить сотни людей бороться с этим явлением. Вместо этого вы предлагаете мне заниматься бумажной работой и сопровождать вас на официальные встречи?
Шереметева не сразу ответила. Она откинулась на спинку кресла, её глаза потемнели, и я ощутил в ней ту хищную настороженность, которая всегда проявлялась, когда что-то шло не так, как она планировала.
— Вы преступно недальновидны, Николаев, — произнесла она наконец. — Во-первых, я могу доверять вам. Насколько вообще можно доверять кому-либо в этой среде. Во-вторых, у вас и вашей семьи слишком много недругов, и мне бы не хотелось, чтобы они нашли возможность избавиться от вас, пока вы будете шастать один в какой-нибудь провинции. В Петербурге избавиться от вас будет сложнее. И третье, самое важное: вы должны научиться управленческой работе. Это не просто бумаги. Это стратегическое планирование, политика, контроль ресурсов.
Я хмуро уставился на начальницу, хотя уже начал понимать ход ее мыслей.
— Зачем?
Шереметева усмехнулась, но в её взгляде не было ни тени веселья.
— Я хочу подготовить вас, Николаев, — ответила она. — Если со мной что-то случится, Боде один не вытянет. Он хороший исполнитель, но инициативы у него зеро. Вы же, напротив, показали, что умеете брать на себя ответственность, организовывать процессы, понимаете, как работают аномалии. Мне нужен такой человек рядом. Здесь, в кабинетах. Так безопаснее для всех нас.
Это был один из тех редких моментов, когда я видел в ней не просто жесткого командира, но человека, который предвидит угрозу и готовится к худшему. Она действительно считала, что ей может что-то угрожать. Или кто-то.
История с Боде ничего не прояснила. Будет другой удар.
— Кроме того, — продолжила Шереметева, — эта должность позволит вам остаться в Петербурге. Император, насколько мне известно, тоже нуждается в вас, особенно после недавних событий…