Астрид смутилась под пристальным взглядом будущего короля. Карл Густав взглянул на разложенные на бархатных подушках королевские украшения — диадемы, колье, броши, серьги… От блеска старинных драгоценностей болели глаза.
— Никак не можешь выбрать гарнитур под это платье? — с лукавой улыбкой произнес он.
— Платье синее с золотом, в цветах нашего флага… Думаю, сапфиры подойдут лучше всего. Их цвет такой же глубокий…
— К этому платью — да, — кивнул Карл Густав. — Но не забывай, мы будем в России с продолжительным визитом. Тебе предстоит блистать на нескольких балах и приемах. И на каждом из них ты должна стать центром внимания. Поэтому тщательно продумай каждый туалет. Тебе предстоит сложная задача, сестрица. Ты должна затмить и великую княжну Софию, и ее вечную конкурентку княжну Юсупову.
Астрид смущенно опустила взгляд.
— Мой любимый брат, но где я, а где София…
Кард Густав подошел ближе и взял сестру двумя пальцами за подбородок, заставив ее посмотреть ему в глаза:
— Ты должна ее затмить и переключить все внимание на себя, — в его голосе зазвучал металл, и Астрид невольно съежилась. — Ты сделаешь так, что о тебе будет говорить весь Петербург. И что самое главное — ты должна завоевать сердце великого князя Андрея Федоровича. Лучше всего — если ты заставишь Андрея и его кузена Алексея ухаживать за тобой. Это будет просто прекрасно! Ничто так не способно вбить клин в дружбу двух мужчин, как желание завоевать одну и ту же женщину.
Астрид выслушала брата, и с каждым его словом внутри нее нарастала паника.
— Как же я должна завоевать их сердца, если мало что понимаю в науке любви?
— Будь собой, моя дорогая сестра, — снисходительно улыбнулся кронпринц. — Ты благородна, скромна и красива. Но в тебе есть то, что отличает тебя от женщин, к которым привыкли эти князья. Ты — дитя Швеции, холодная и отстраненная. Внутри тебя горит ледяной огонь. Это очень маняще…
Она отступила на шаг, и рука кронпринца повисла в воздухе.
— Не будь ты моей родной сестрой, я бы сам на тебе женился, — вздохнул кронпринц. — Другой такой, как ты, в мире нет. Это знаю я, и это должны увидеть они.
— О, светлейший князь Юрьевский! Наконец-то!
Посол Австро-Венгрии Шварценберг поднялся навстречу Николаю Владимировичу. Кронпринц Карл Густав остался сидеть — видать, возомнил себя слишком уж важной птицей, чтобы отрывать зад от кресла ради гостя.
Ради гостя, который мог принести ему на блюдечке Российскую империю.
Николай Владимирович пожал мягкую, почти женскую руку посла, и тот жестом указал на кресло:
— Присаживайтесь, прошу вас. Нам нужно многое обсудить.
Шведский кронпринц явно пребывал в дурном расположении духа. Он поставил на стол недопитый бокал виски и уставился на Юрьевского.
— Полагаю, вы уже слышали о том, что российский император внезапно исцелился.
Николай Владимирович кивнул.
— Разумеется, слышал, но эта информация еще не подтверждена официально. Известно лишь об одном публичном выступлении императора, а после этого… его спрятали.
— Вы лучше знаете российский двор. Что, по-вашему, это значит?
Юрьевский пожал плечами.
— Одно из двух. Либо император все же не так здоров, как хотел бы, либо… Полагаю, Совет регентов не готов просто так отдавать ему власть.
Шварценберг пригубил виски и взглянул на Юрьевского:
— А к какой версии склоняетесь вы, Николай Владимирович?
— Молодой государь мог выздороветь лишь чудесным образом. Мы надежно позаботились о том, чтобы лекарство, которым его пичкал лейб-медик Миних, действовало. Да, возможны кратковременные просветления, но при условии постоянного приема препарата когнитивные способности императора должны были оставаться ущербными. Создатель лекарства уверял, что его действие продлится даже некоторое время после завершения приема… И хотя Миних перестал заказывать препарат у поставщика…
Карл Густав резко поднялся с кресла.
— А если император все же по-настоящему исцелился⁈ Вы понимаете, что это значит для нас? Это крах всего плана! Смысл был в том, чтобы устранить великого князя при немощном императоре и фактически обезглавить империю. А что сейчас?
— Мы еще не знаем точно, исцелен император или нет, — заметил Юрьевский. — Мы знаем лишь то, что он перестал принимать препарат.