— Уж не хвилармонию ли хочешь у него вытребовать? — посмеивался Фома Иванович, когда я появился в третий раз. — Гляжу, прямо горит… А когда будет, откуда ж мне знать, как в районе управятся с ним? Садись вон рядом с Ольгой Афанасьевной, погутарь, примерно, — бухгалтер кивнул на раскрытую дверь председательской приемной.
Там в углу, прислонясь к косяку окна, дремала Ольга Громова. Увидев меня, поманила пальцем и зашептала:
— Ты чего к нему?
— По делам клуба кое-что попросить.
— Я думала чего-нибудь такое, — она сразу потеряла ко мне интерес и опять начала дремать.
Но вскоре заерзала на стуле, тронула за рукав:
— Слышь-ка, я-то хочу попросить, чтобы продал он нам телушку. Уж и приглядела я. Хорошая телка, от молочной коровы… Павел-то у меня больной желудком, ему без молочка, без сметанки нельзя. Надо обзаводиться. Сколько же с фермы в грелке-то носить? Не ровен час греха наживешь. А без молока нельзя. Он, Павел, только на молоке и держится. Теперь вот внук родился, и ему скоро нужно будет… Даст, нет ли, как думаешь? — доярка выжидательно глядела мне в глаза.
— Кто его знает, — уклончиво пожал я плечами.
— Дык нельзя ж нам без коровки-то! — повысила она голос. — Пойми ж ты…
— Понимаю, — согласно качнул я головой.
Ольга помолчала, пошарила в кармане фуфайки, нашла завалявшееся тыквенное семечко, бросила в рот, шелуху сплюнула в кулак и, не найдя, куда выбросить ее, сунула в тот же карман.
— Правду говоришь, что дело у тебя к председателю не секретное? — опять повернулась ко мне Ольга. — Я к чему спрашиваю? — пояснила она. — Может, вместе зайдем, как появится он? Все, глядишь, какое слово скажешь. Грамотный человек все ж… Я ить только на ферме горластая, а в конторах все слова начисто забываю. Как костью давлюсь…
Во дворе бесился ледяной ветер, исхлестывал стены мелкой водяной пылью, протяжно нудил в водосточной трубе. Серая мгла затянула небо, закрыла крыши домов и деревья — неуютно в такую пору в нашей станице.
Я прочитал все газеты и, закрыв глаза, сидел, думал. Лезли в голову мысли о городе, вспомнились ребята-журналисты. Если сегодня там тоже такая погода, вечером они непременно пойдут в подвальчик Дома архитектора, неторопливо будут пить черный кофе с коньяком и обсуждать проблемы… Подумалось еще, что в газете, наверное, как всегда, есть вакантные места. И редакционная толчея, и вечера в подвальчике показались вдруг чем-то радужным, увиделись почти как счастье, безрассудно потерянное мной. Я защищался от этих мыслей и напоминал себе, как в городе, в том же Доме архитектора, нередко тосковал по тихим заснеженным улицам, по сельской тишине.
Ольга зашевелилась, привстав, заглянула в бухгалтерию:
— Иваныч, сколько там, на часах?
— Семнадцать минут восьмого, — отозвался Бородин.
— Туды т-твою растуды, — заругалась Ольга, — опоздала на дойку! Надо бежать. — Вскочила и в дверях напустилась на бухгалтера. — Ты же тут сидишь, я и думаю, что еще рано…
— Мне теперь весь месяц тут сидеть до полночи, — коротко вздохнул Фома Иванович. — Годовой отчет… И зашелестел бумагами.
В десятом часу вечера я опять встретился с Ольгой. Сгорбившись, пряча лицо от ветра, она шла по дороге к дому.
— Ну поймала! — сообщила она, кивнув в сторону правления. — Поговорили…
— Дал разрешение?
— Догнал да еще добавил, — зло махнула рукой доярка. — Говорит, когда мы из вас и частные, и собственные астинкты вытравим? Иха-ха, — покачала головой Громова, — чужой человек, он и есть чужой. Теперь чего же, — она остановилась, словно советовалась со мной, — надо вторую грелку покупать. И под фуфайку хоронить не буду! — пригрозила она, потрясая кулаком.
…Комаров сидел за столом, злой, заляпанный грязью, осунувшийся. Я рассказал о свадьбе, возражать он не стал, позвал посоветоваться Фому Ивановича. Бухгалтер зашел, дымя самокруткой, уселся напротив Комарова. Ядовито-сизые кольца поплыли к потолку. Председатель недовольно поморщился, отмахнул дым от себя.
— Фома Иванович, я же просил не курить в моем кабинете…
Бородин тут же загасил цигарку, хитровато извинился.
— Старый стал, забываюсь, Дмитрий Павлович. Потом привычка. Ваш предшественник, примерно, так тот, наоборот, приглашал меня в кабинет подымить. Люблю, говорит, дух табака. Сам не баловался, блюл здоровье, а я ему, стало быть, мужской запах организовывал…
Дмитрий Павлович не слышал рассказа бухгалтера, углубленный в свои думы, рассеянно пробормотал:
— Хорошо, хорошо… Теперь надо решить, что купить молодым на свадьбу.