— Но я не Орда, — резко заметила она.
— Нет, ты — пленница Орды. И ты моя, пока я не решу иначе.
Айслин нахмурилась, следуя за ним, а палатка начала рушиться, хотя они ещё находились внутри. Чтобы не отставать, Айслин делала три шага на его один. Оказавшись снаружи, она захотела вернуться в палатку, поскольку мужчины с понимающими улыбками кивали или похлопывали Синджина по спине.
— Молодец, приручил малышку, сделал её… дружелюбнее к ситуации? — спросил Лахлан, и Синджин фыркнул, обернувшись через плечо на неё.
Она покраснела, жар разлился и обжёг щёки, от его озорной ухмылки, в которой не было угрызений совести. Он, не теряя времени, посадил её на лошадь, затем быстрым плавным движением сел сам, притянув Айслин к себе за талию.
— Встретимся в следующем лагере, — сообщил он людям, которые разбирали палатки. Как только все кивнули, Синджин двинулся вперёд с братьями и горсткой других стражей.
Езда по пересечённой местности, пока тело прижималось к его, сводила с ума. Каждое прикосновение посылало искры по телу и заставляло яснее ощущать боль между ног. Айслин чувствовала себя незавершённой, будто он пробудил что-то внутри. Время от времени хватка Синджина усиливалась, и Айслин замирала.
— Из какого ты дома? — спросил он, как только значительно опередили других всадников.
— Это имеет значение? — тихо спросила она, её губы отяжелели от ослабления его магии, которая медленно покидала тело.
— На самом деле, нет, но когда мы войдём в Зимний Двор, было бы неплохо узнать, кто понесёт наказание за твои преступления.
— Накажи меня, — предложила она через плечо, уловив его соблазнительный уникальный запах. Она никогда раньше не ассоциировала подгоревший цитрус с мужчиной, до него. Ещё в аромате присутствовала нотка древесины и что-то дикое, присуще только ему.
— Это у меня в планах, — с жаром бросил он и усмехнулся. От его горячего дыхания жар пробежал по позвоночнику. Синджин поднял руку и снял с неё капюшон, обнажив светло-русые волосы, медленно потянув густую прядь, чтобы накрутить на палец. Затем дёрнул на себя, и она зашипела, а он прошептал ей на ухо: — Я только начинаю.
— Это должно напугать? — спросила она и надеялась, что он не заметит, как она выгнулась от его действий, или как ускорился пульс. Она сильно стиснула ногами лошадь, желая скрыть ноющую боль.
— Да, — проговорил он, опуская прядь её волос на плечо.
Айслин судорожно вздохнула, но затем напряглась, когда он положил руку ей на бедро, задирая тонкое платье, которое надел на неё магией. Он обнажил внутреннюю поверхность бедра холодному воздуху, скользнув пальцами по коже.
— Тебя ничего не смущает? — спросила она, но его фырканье было достаточным ответом.
Он задел пальцами сердцевину, и Айслин проглотила желание спрыгнуть с лошади. Синджин медленно и небрежно провёл пальцами по её ноющему лону, будто владел им. Айслин застонала, когда конь пустился рысью, сильнее прижимая пальца к нежной плоти. Синджин не остановился, а продолжал шептать ей на ухо, как будто она могла сосредоточиться, чтобы разобрать его слова.
Синджину хотелось развернуть её, оголить сердцевину и трахнуть прямо здесь и сейчас. Он хотел, чтобы его имя сорвалось с этих рубиново-красных губ, и услышать, как Лин — если её вообще так зовут — умоляет о большем. Он должен освободить ноющий член и усадить эту сладкую попку на него. Но… не стал бы. Вместо этого просто гладил её лоно, наслаждаясь дискомфортом от осознания, что другие рядом, и состояние желания могло быть раскрыто в любой момент.
Она не уклонялась и не противилась его действиям, что любопытно, а запрокинула голову и закрыла глаза, давая ему полную власть. Она — загадка, которую он хотел разгадать. В том, что она невинна, сомнений не было, он пробовал её, лизал эту розовую плоть, пока она не превратилась в извивающееся, дрожащее месиво. Когда он спросил, откуда она, Лин предложила себя Орде, на что охотно согласились бы немногие. Она не мученица и даже близко с ней не стояла. Умела обращаться с оружием, но с малым жизненным опытом.
Лин могла чувствовать опасность, в которой находилась, но позволила лишь нескольким слезинкам пролиться. Он освободил её плоть и накрыл плащом, зная, что ей больно. Её тело натянулось, соски стали такими твёрдыми, что ими можно разрезать стекло.
— Ты влажная, — хрипло сказал он, притягивая ближе.
— Надвигается буря, — сказала она, и её охватила паника.
— Всегда приближается буря.