Синджин почувствовал, как холодный, расчётливый контроль ослабевает, а афродизиак пульсирует в организме. Его губы в наказание прижались к её рту, и сексуальный стон, вырвавшийся из глубины её груди, лишил последней частички контроля. Он крался за Снежкой в волчьем облике, наблюдая, как упругая задница бесцельно бродит по лугу, уже под воздействием токсинов, купавших тело во всех оттенках радуги. Вместо того чтобы держаться на расстоянии, как должен был, ожидая, пока она доберётся до другой стороны, он последовал за ней. Напряжение погони держало его в плену, отказываясь освободить. Он смотрел, как она падает, и касалась себя там, где он хотел соединиться с ней. Затем она начала раздеваться, и его зверь исчез, заменяясь диким мужчиной с одной целью. Трахнуть женщину, пока та не поняла, кому принадлежит. Отметить её настолько глубоко, что ни один другой мужчина не посмеет оспорить его притязания. Он преследовал, как зверь, которому нужно трахнуть эту хорошенькую маленькую вагину, следуя в эту самую пещеру, чтобы сделать именно это. Омыть женщину своим запахом, наполнив её чрево так глубоко, что она никогда не сможет избавиться от него.
Идя по лугу, он не останавливался и не думал. Он врезался в неё, нуждаясь в том, чтобы погрузиться в этот жар. Желание горело глубоко внутри. Он чувствовал, как первобытный волк ходит взад-вперёд, желая её так же сильно, как он. Синджин целовал её, требуя, чтобы она открылась, и не был разочарован, когда увидел расширенные зрачки; голод, который пульсировал в нём, поглотил и её. Мощный афродизиак цветов имитировал агонию при Переходе Фейри, абсолютная потребность трахаться и претендовать опасно пульсировала. Только там, где он мог чувствовать её потребности во время Перехода, наркотики цветов усиливали и усугубляли ситуацию. Первобытную, всепоглощающую и смертоносную.
Синджин приподнял женщину за скользкие от возбуждения бёдра, вонзил пальцы в тугое влагалище и зарычал, обнаружив, что она готова. Он прижался к входу в тело, накручивая на кулак волосы, чтобы трахнуть рот своим языком, а членом розовую плоть. Он вошёл в неё жёстко и безжалостно. Первобытная потребность побудила насиловать тугое лоно, перенести девчонку через край страсти в темноту, которой жаждали цветы. Её плоть сжалась, пока он языком сплетался с её.
Он гортанно стонал. Её горло сжалось, когда он отказался дать ей вдохнуть. Он хренов альфа, а она его бета. Соки её тела позволили ему проникнуть глубже, не подготавливая, цветы хотели, чтобы они спарились. Они потребовали, чтобы он трахнул её, превратив в лужицу наказанной плоти на полу пещеры. Отпустив волосы, он схватил девчонку за бёдра, а её мычащие звуки смешивались со шлепками обнажённой плоти.
Снежка выкрикивала его имя, требуя большего, впиваясь ногтями в спину. Она не отводила горящего взгляда от его глаз, а он холодно улыбался, планируя дать ей то, чего она жаждала. Синджин потянулся вниз, раздвигая её бёдра шире, давая ему полный доступ к естеству, которое проглатывало его член до основания, пока он, чёрт возьми, уничтожал её для любого другого мужчины. Снежка исчезла, а на её месте осталась сучка, которая требовала, чтобы её накормили. Голод плескался в её глазах, слёзы смывали со щёк жёлтую пыльцу. Ещё громкие шлепки заполнили пещеру. Голод в её глазах был за гранью понимания. Чёрт, она, наверное, даже не знала, кто её трахал из-за токсинов в организме, но узнает.
Он хотел наказать её за побег и так сильно оттрахать, чтобы каждый шаг напоминал о нём и о том, что он с ней сделал. Хуже того, он не мог остановить реакцию от цветов. Даже Синджин не был невосприимчив к ним и не мог избавиться от потребности трахаться из-за их яда. Она обняла его ногами за бёдра, при каждом толчке медленно поворачиваясь, пока он не начал задевать нужную точку. Он не был нежным — врезался в неё, и пот стекал с его лба и вниз по груди. Её освобождение вышло диким, она впилась ногтями ему в плечи, и он трахал её, как бешеный зверь. Её сладкие стоны только разжигали огонь.
Айслин захныкала, когда её тело, скользкое месиво желания, выгнулось. Её разум говорил, что она облажалась, но тело наслаждалось. Синджин снова и снова рычал её имя, увеличивая скорость. Это было жестоко и красиво. Грубая потребность, которая угрожала поглотить обоих, и Айслин дёрнула его за волосы, сжимая в кулаке, чтобы накрыть рот своим.
Он что-то резко зарычал, а затем резко опустился на колени между её ног, облизывая скользкий клитор, пока она не закричала богам. Слепящий белый свет вспыхнул под веками, и Айслин дёрнулась, раздвигая ноги шире в попытке вымолить ещё. Синджин присосался к плоти, щёлкая языком, пока Айслин не начала корчиться, пытаясь избежать безумия, поскольку удовольствие стало невыносимым. Он перевернул её, сильно схватив за волосы, и толкнулся в тело. Это был не секс, а древний и смертельный трах, будто Боги управляли их телами. Его рычание напоминало рык животного, когда тот брал свою половинку. У него удлинились клыки, легко скользя в плоть, ставя ей метку, которая гарантировала, что она узнает, кто, чёрт возьми, брал её. Он врезался в неё снова и снова, и она начала встречать каждый его толчок. Это самая эротическая вещь, которую ему доводилось видеть, её крошечные бёдра ударялись о его твёрдое тело, не боясь боли, которую она чувствовала, и её тело напрягалось от надвигающегося освобождения.