Синджин прислонился к косяку, пока она осматривала комнату и потупила взор льдисто-голубых глаз, когда заметила кровать, а затем верёвки, свисавшие с потолка. Знала ли она, для чего они? Что он может связать её и через них управлять её телом так, как решит сам? Синджин оттолкнулся от косяка, закрыв дверь за собой. Свечи вспыхнули, наполнив комнату пьянящим ароматом богатого мускуса и амбры.
— Что будет дальше? — Её голос прозвучал тихим, испуганным, и всё же в нём был намёк на секс, аромат её страха наводнил комнату, заставляя зверя Синджина расхаживать внутри.
— Скоро твоё тело нужно будет накормить, и голод поглотит разум. Ты будешь беспомощна, если проигнорируешь его.
— И мы… мы сделаем это, чтобы накормить? Разве нет другого способа? — спросила она, каким-то образом избегая его взгляда, пока он медленно ходил вокруг неё.
— Не думаю, что тебе понравятся последствия, — признал он, остановившись перед ней и приподняв её подбородок кончиками пальцев. Айслин пронзила дрожь голода, и он улыбнулся на такую её реакцию. — Чтобы подпитывать эмоции, как тебе нужно и пройти через Переход живой, необходимо, чтобы сотни людей подвергались пыткам. Вот почему во время него мы питаемся друг другом, а не людьми. Они бы не выжили, и мы не смогли бы остановиться. Обычно есть несколько фейри, готовые перевести одну из нас во взрослую жизнь, Айслин. Тебе может быть мало меня одного, но я сделаю всё, что в моих силах, чтобы предотвратить это.
— Я не хочу, чтобы меня делили, — хрипло ответила она, обняв живот и отдёрнув подбородок, словно прикосновение обожгло. — Я не хочу этого делать. Не хочу меняться.
— Двадцать два года назад, Айслин, ты получила метки, но не прошла Переход. У тебя смешанная родословная, но я чую аромат твоего возбуждения, которое пульсирует в твоём теле от потребности предстоящего Перехода от юности к женщине. А значит, что каждый грёбаный мужчина в этом месте тоже. Это происходит, хочешь ты этого или нет.
— А если я откажусь? Если проигнорирую требования и попрошу не трогать меня? — возразила она.
— Тогда я буду здесь, когда станет тяжело игнорировать, и я тебе понадоблюсь.
— Ты мне не нужен, — возразила она, её тело стало влажным от пота, когда она подошла к кровати. На которую заползла, ненавидя то, что солгала. Но если она менялась и становилась одной из них, то скоро не сможет лгать. — Сколько времени это займёт? — спросила она, как будто у неё было место, где она предпочла бы быть. У неё не осталось ничего, ни дома, ни того, кто мог бы оспорить слова отца. Как будто она разрушила весь мир в момент, когда пустила стрелу в грудь Синджина. Теперь у неё отнимали ещё больше, будто недостаточно наказали. Её мать пообещала, что ей не придётся этого терпеть, поскольку она ничего не чувствовала, когда тело изменилось. Что младшие Фейри были доминирующими, и какой полной ложью всё это было, но Айслин проглотила это как факт.
В тот день, когда метки появились на её плоти, прожигая путь по рукам, она в ужасающем молчании ждала, когда начнётся дрожь боли, но ничего не произошло. До Синджина.
В меньших дворах не было Высших Фейри. Они предпочитали оставаться среди своих, будто сама мысль о том, чтобы быть рядом с меньшими, была ниже их достоинства. Вполне возможно, её присутствие спровоцировало Переход, и опять вина пала на неё. И она же спровоцировала секс с Синджином, и теперь это может иметь неприятные последствия и разрушить клятву.
— Дни, недели, никто не может точно определить, сколько времени займёт каждый Переход. Кому-то нужно больше, кому-то меньше времени и пищи, чтобы стать полноправным Фейри, но ты — наследница Светлого Двора, а наследникам иногда требуется много времени. Твоё тело станет сильным, и на изменение уйдёт время.
— А боль? — спросила она, и между ног стало влажно, будто тело готовилось к тому, что вот-вот начнётся.
Синджин втянул носом воздух, опустив взгляд зелёных глаз туда, где тело жаждало быть заполненным. Как будто он знал, что происходит. Его губы изогнулись в сексуальной ухмылке, а красивые глаза начали светиться нескрываемым голодом.
— Боль будет только усиливаться, чем дольше ты её игнорируешь, — сказал он, щёлкнув, а затем сел на стул и закинул ноги на кровать, а его рубашка исчезла. Его метки скользили, но метки не наследника, а мужчины, контролирующего зверя. — Я здесь, используй меня, Айслин.
— Я не хочу меняться, — закричала она, прижимая ноги к груди. — Я потеряла всё, а теперь и себя потеряю. Лишь это нельзя было у меня отнять.
— Думаешь, станешь другой? — спросил он, опуская ноги и садясь рядом с ней. Он уставился на белокурые волосы, такие светлые, что в тусклом свете свечей казались голубоватыми. — Ты будешь собой, только сильнее. Твои глаза изменятся, но если что-то из способностей меньших Фейри не станет доминирующим и не повлияет на результат, ты не должна так сильно измениться.