Народная молва о немёртвых воинах не стихала вплоть до 50-х гг. X столетия. Рядом с разрушенными Пределами стали появляться беспламенные святыни — места поклонения отречённым. Согласно путеводными заметкам В. Гайгера, культисты верили, что таким образом они дают воинам жизненную силу.
Доподлинно известно, что Культ раскололся в 963 г. — часть его реформировалась до общественных организаций (прим. — Дети Стагета), другая — оформилась в закрытые общества (прим. — ABICO, Стих Сумерек). Если целью ABICOбыло воскресение деми, то у Стиха Сумерек — присоединение к несметному войску немёртвых. Из-за противоестественного желания последних стали звать “наречёнными”»,
— С. Карм, «Отречённые: реальность мифа».
Эпизод первый
Балтийская Республика: Линейная
ДК «Витязь»
12-31/994
Сама Царевна ведёт Корвина и Анастази: немёртвая то и дело мелькает на улицах города, сопровождая некрочтецов до его сердца. То тенью, то силуэтом она приводит их к Дому культуры. Страшная какофония звуков доносится из «Витязя»: будто кто-то одновременно включил воздушную тревогу, имперский гимн и народную песню, восславляющую Парад.
Тогда же Лайне видит, во что превратился центр Линейной. Крупицы мурмурацинного прожектора освещают ужасы мёртвого города. Горы гробов и забитые телами грузовики. Витающий над землями смог, а затем — чёрный снег, легчайшей взвесью покрывающий замёрзшие улицы.
— Не стоило тебе освобождать его, — по Кюхельбекеру смеющимся эхом проносится голос из репродукторов. Анастази замечает прикрученную к уличному фонарю камеру — когда та поворачивается, девушка вздрагивает. — Ты могла бы спасти своего брата, но…
Корвин реагирует почти моментально — не дожидаясь конца фразы, он метким выстрелом сносит направленную на них камеру и успокаивает взволнованную вестницу:
— Не слушай его. Мы спасём твоего брата. Вместе.
— Тогда поторопитесь, — продолжает затем голос, и наравне с нотками веселья звучит нечто мрачное, безумное. — Иначе мы сделаем это прежде вас. Всему есть своя цена.
Вещание сменяется противным писком, а после — давящей тишиной. Тогда Анастази замечает, что на площади есть, как минимум, ещё три камеры. Блондинка тяжело вздыхает. Отшатывается.
— Он всё это время следил за нами, — с ужасом понимает она. Отводит взгляд и признаётся: — Я думала, он хочет нам помочь.
— Теперь ты знаешь, что ему не стоит доверять. Если он спас тебя однажды, второго раза может не быть.
— Кто это, Кор? — спрашивает Лайне и поднимает на спутника недоверчивый взгляд. — Вы друг друга знаете? Откуда?
— Это… Это долгая история.
— Лучше я узнаю её сейчас, — настаивает девушка, — чем когда станет слишком поздно. С кем мы имеем дело? На самом деле.
— Что ж… Ладно. До того, как стать посредником, я служил палачом в Карпее. Шутка распределения, не иначе. Мне было лет девятнадцать, когда нам приказали провести публичную казнь над участниками ABICO. Был там среди них… странный кадр. Он шёл по документам одного из отцов-основателей, но никто из культа не узнавал его.
— Подмена?
— Сложно сказать. Имени своего, как и прошлого, он не отрицал. Наоборот, с готовностью сотрудничал со следствием… К нам он попал вообще из «Кемистри» — сначала как зачинщик бунта, а после и вскрылась вся подноготная. Впрочем, всё это не имеет значения: его так и не казнили. Каким-то образом о казни прознали Чёрные Зори, и предвестница решила сделать одной из своих дочерей такой вот подарок — та и выбрала его, а дальше… Буквально всех, кто был в том наряде, стали находить мёртвыми.
— Вот только какой в этом смысл, если это правда он? Он же выжил.
— Возможно, не это было его целью… Я мало знаю о том деле: только ещё то, что этот был буквально накачан каким-то экспериментальным лекарством. Может, на фоне него у него в голове всё и разладилось.
Перед входом в Дом культуры Корвин обнаруживает цепь со сломанным замком. Двери при этом едва держатся на петлях: их фигурные ручки выломаны и вместе с мусором лежат на полу. Царевна меж тем исчезает во тьме коридора напротив.
— Похоже, мы на месте. Она зашла внутрь.
— Тогда чего мы ждём? — сбрасывая оцепенение, уверенней спрашивает блондинка. Едва она собирается переступить порог, как Рейст выставляет перед ней руку и опускает голову. — Эй, ты чего?
— Ты уверена, что тебе стоит туда идти? Посмотри вокруг, — просит он и отрешённо кивает. Губы его превращаются в тонкую полосу, — мы в очаге Воздействия, и я буквально не знаю, что ждёт нас внутри. Возможно, мне стоит самому сходить за твоим братом? Если…
— И оставить меня одну? — усмешкой парирует Лайне. — Так себе затея, если ты беспокоишься о моей безопасности.
— Здесь хотя бы андеров нет: немёртвых я буквально чувствую лучше, чем живых, — опасливо поглядывая в сторону тёмного коридора, настаивает посредник, — а то, что там… Это что-то сильное. И злое.
— Вот только если ты продолжишь так говорить, то злой уже стану я, — пытается разрядить обстановку девушка и, пригнувшись, пролезает под выставленной рукой. — Ты не думал, что так чувствуешь Царевну?
— Нет, — возражает он и, касаясь женского плеча, предостерегает: — Её я никак не… Послушай, Нази. Я знаю, ты хочешь найти своего брата… и хочешь найти его живым… но не рискуй понапрасну. Если с тобой что-то случится, то город буквально никто из вас не покинет. Ты можешь умереть, и тогда ты уже ничего не изменишь.
Сталь её глаз мутнеет сомнением. Порез впервые не болит. Анастази уже готова отступить, как внутри «Витязя» слышатся грохот, выстрел. Опомнившись, вестница вздрагивает и решительно сбрасывает руку Рейста:
— Нет, — отказывается она, — я так не могу.
Снимает с плеча дробовик.
— Нази… Пожалуйста.
Просьба остаётся неуслышанной. Несколько мгновений Корвин провожает девушку взглядом. Над городом сгущается ненастье. Тоскливо завывает ветер. Когда снег усиливается, мужчина ныряет во тьму.
Шаги эхом разносятся по опустевшему Дому. Когда Лайне и Рейст врываются в концертный зал, то не обнаруживают ничего, кроме пары перевёрнутых столов. Витрины, как и сами выставочные экспонаты, целы; также в сохранности и книжные стеллажи, размещённые в сторонах от прохода. По полу стелется густой туман — просочившаяся сквозь оконную раму элегию.
— Эли? — робко подаёт голос девушка.
Она делает несколько шагов вперёд. Под ногами хрустит бумага. Наклонившись, Анастази видит те самые агитационные листовки. Лежавшие прежде среди тематических брошюр, они практически истлели. Тревожно озираясь, Корвин заходит следом. Двери за ним самовольно закрываются. Щёлкает замок. За скрипом половиц этого никто не слышит.
Вторженцы несмело проходят внутрь зала. Не замечают, как рассеивающийся туман концентрируется за их спинами и принимает облик женщины. Бинты, покрывающие изувеченное манифестом тело, плавно переходят из одеяний в волосы — концы их извиваются точно змеи. Лицо отречённой вытягивается по форме птичьей головы; из клюва капает погонь.
— Осторожно! — Внезапно боковая дверь кладовой открывается, и на пороге появляется Элиот. — Сзади!
Посредник оборачивается. Лицом к лицу сталкивается с птицеподобной женщиной. Несколько мгновений та смотрит на него. Склоняет голову набок. Корвин теряется, когда видит пустые глазницы. Не Царевна, но схожей природы.
Вцепившись в горло Корвина, отречённая швыряет его в сторону сцены. Опорная стена трюма разлетается в щепки — мужчина не сразу приходит в себя. Тогда немёртвая поворачивается к Анастази. Та испуганно пятится. Натыкается на закрытую дверь.
Кадильница от близости отречённой раскалывается: уголь замерзает.
— Ты правда думала, — обращается к ней андера и, приближаясь, расправляет плечи, — что это остановит меня, даже если смерть не смогла?
В порыве отчаяния Анастази швыряет в немёртвую остатки кадильницы. Отречённая ловко уворачивается. Только после девушка берётся за оружие. Руки её дрожат.