В каких житиях я пребуду потом –
На то наплевать. На Земле я жила
И бабьей краюхой мужам я была.
***
Я вижу: слезы твои – градины.
Дай соберу
Губами их: морщины, ямы, впадины,
Гул – на юру.
Ты в платье из мешка, худом, запачканном.
Не счесть прорех.
Тебя накормят корками, подачками.
Швыряют смех.
Я за тобой в буран холстину драную –
Как горностай,
Несу. Люблю: и грязную, и пьяную,
Твой Ад и Рай.
Твои ночлежки, камеры и паперти.
Твои ступни,
Горящие на чистой, снежной скатерти,
Одни.
Я ПОМОГУ ЕМУ БЕЖАТЬ
Я помогу тебе бежать. Я лестницу свяжу
Из рваных простыней. Ее – руками подержу
В окне, пока ты из окна – как бы паук!.. – по ней…
А с факелами уж бегут… О… тысяча огней…
Быстрее лезь!.. я не хочу глядеть: тебя убьет
Твой враг. Твоя коса тебя между лопаток бьет.
Богато ты одет: хитон смарагдами расшит…
Рот поцелуями спален… лоб – думами изрыт…
Видал ты виды… прыгай вниз!.. твои враги пришли!..
Пускай они убьют меня. Здесь близко от земли.
Я уцепилась за карниз… я на тебя смотрю…
Ты золотой, летящий лист… тебя – благодарю…
Ну, что вы пялитесь, да, вы, – солдаты за обол?!..
Ушел, не дав вам головы. Ушел мужик! Ушел!
Ушел! Убег! Вон! По снегам! Через заборы все!
И вышки все! Через собак! Их вой – во всей красе!
Через трассирующих пуль огнистые ручьи!
И черный, до зубов, патруль вооруженный!
………………И
Через поемные луга, через буреполом –
И ругань поварихи над нечищенным котлом
Тюремным, где одна свекла, очистки и мазут –
Где матерь-воля сожжена, а смерть – не довезут
В телеге… лишь морковь, картовь… – через такую тьму,
Где фонарями – только кровь горит, смеясь, в дыму!
Где ветром скалится барак! Где ест мальчонка грязь!
Где проклинает нищ и наг вождей великих власть…
И на свободе он уже – на счастье он уже –
На облачном, заречном том, небесном рубеже…
Ушел от вас! И весь тут сказ. Солдат, меня вяжи!
Как я пятой – под пулей – в пляс – врун, ПРАВДУ расскажи.
ПЛАКАТ
“ВПЕРЕДИ ВАС СМЕРТЬ, ПОЗАДИ ВАС СМЕРТЬ.”
(Плакат времен гражданской войны в России,
1918 – 1920)
Впереди вас смерть – позади вас смерть.
На холстине – вранья плакатного звон.
Кто во Брата стрелял – тому не посметь
Царским вороном стать в стае зимних ворон.
Черный кус металла приучен дрожать
В кулаке, где кровь превратилась в лед.
Кто в Сестру стрелял – тому не едать
За ужином рыбу и сотовый мед.
Тому за Вечерей не вкушать
Червонного хлеба, чермного вина.
Кто Отца убил – тому не дышать.
Вместо воздуха в легких – лебеда, белена.
Вы, громады домов, – ваши зенки белы.
Что вы пялитесь на зверька с револьвером в руке?!
Он стреляет – огонь!.. – уста еще теплы.
Он стреляет – огонь!.. – шпинель на виске.
Мы носили телогрейки, фуфайки, обноски, срам,
Ветошь свалки, ели с задворков отброс, –
А тут на лбу – чертог и храм:
Кровь рубинов, алмазы и перлы слез!
Вот они на башке воровской – яркий лал,
Турмалин – кап в снег, кровавый гранат:
Слаще шапки Мономаха брызжет кристалл,
Эта жизнь никогда не придет назад!
Вот где ужас – с оружьем – камнем стоять
Против всей своей, родной родовы:
Ты, окстися, – ведь ты же стреляешь в Мать,
В свет поверх ее золотой головы!
В сноп безумный! В колосьев ржавый пучок!
В пляску резких, слепящих как омуль снегов!
Ты стреляешь в Родину?!.. Целься прямо в зрачок.
Крови вытечет, Боже, без берегов.
И не будет ни святых. Ни царей. Ни вер.
Ни юродивых с котомками близ хлебных дверей.
И я одна превращусь… в револьвер.
Изогнусь чугунно. Вздымусь острей.
И буду искать дулом… – а все мертво.
И буду искать дулом грудь… свою…
Но тяжелой черной стали шитво
Не согнется ни в Аду, ни в запечном Раю.
Мне в себя не выстрелить. Волком вой.
На ветру собачье горло дери.
И свистит моя пуля над головой
Живой земли, сверкающей изнутри.
Это я – чугун! Я – красная медь!
Я – железные пули нижу на нить!
Впереди вас смерть. Позади вас смерть.
Значит, Мать убитую мне хоронить.
МУЖИК С ГОЛУБЯМИ
Мужик с голубями. Мужик с голубями.
Ты жил на земле. Ты смеялся над нами.
Ты грыз сухари. Ночевал в кабаках.
Мешок твой заплечный весь потом пропах.
Носил на груди, на плечах голубей.
Ты птиц возлюбил больше мертвых людей.
Ты больше живых нежных птиц возлюбил.
Ты спал вместе с ними. Ты ел с ними, пил.
Ты пел вместе с ними. Сажал их в мешок.
Их в небо пускал, – да простит тебя Бог.
Последний кусок изо рта им плевал.
Беззубо – голубку – в уста – целовал.
Однажды ты умер. Ты, нищий мужик,
Ты к Смерти-Царице никак не привык.
К богатенькой цаце в парче да в шелках.
И голубь сидел на корягах-руках.
И плакал твой голубь, прекрасный сизарь,
О том, что вот умер Земли Всея Царь.
И Царь Всея Жизни, и Смерти Всея, –
И плакали голуби: воля Твоя.
И бедный, прогорклый, пропитый подвал
Порхал и сиял, шелестел, ворковал,
Крылатой, распятой сверкал белизной –
И Смерть зарыдала о жизни иной,
О чайнике ржавом, о миске пустой,
О нищей державе, о вере святой,
О старом, безумном, больном мужике,
Что голубя нянчил на мертвой руке.
ТАНЕЦ ГОРЯ