— А теперь наступай. Так, чтобы он оставался перед тобой.
Он завязал мне ремешки на запястьях, я вышел на середину ринга и кивнул Хокану. Он широко улыбнулся, и я увидел капу. Шлем у него доходил до бровей и прикрывал часть щек.
— Начали! — рявкнул Иво. Я, не спуская с Хокана глаз, нанес ему прямой левый в лицо. Он увернулся, поднырнул. Ответил серией легких прямых ударов в лицо, и прежде чем я сообразил, что происходит, он оказался у меня сбоку и ударил в грудь. Воздух вышел из меня; Хокан, пританцовывая, отошел. Вот безжизненные глаза под шлемом; я двинулся за ними. Надо одолеть его сейчас. Он слишком хорошо двигается, слишком натренирован, потом я уже не сумею с ним справиться.
Я наносил прямые левые удары, целясь в голову; один удар он парировал перчаткой, под второй поднырнул — и вот он уже слева, совсем близко. В бок мне полетел тяжелый правый хук, у меня перехватило дыхание. А Хокан уже переместился и оказался передо мной. Я увидел, как в меня летит кулак. Попал в нос, прямо под шлемом. Я потерял равновесие, повалился на канаты, сел. Увидел на покрытии перед собой его ноги. Услышал голос Иво:
— Отлично, Хокан. Используй прорехи в его защите.
Я встал в защитную стойку. Кулак Хокана пробил мою защиту. Целый град прямых ударов заставил меня согнуться и отступить к канатам.
Мне конец, подумал я. Он меня сделал.
16
О, эта мягкая ласка, сестры и братья! Мне и Смурфу было по семь лет, мы полдня играли в недавно сгоревшем в Слагсте сарае. Домой я пришел не коричневым. Я пришел домой черным. Мама велела мне встать у двери, на коврике из кокосового волокна. Там я начал раздеваться, а когда разделся догола, мама отвела меня в ванную.
Она намыливала мои ладони и руки, она намыливала мне подмышки, и я хихикал, она гладила меня мыльными руками по шее, спине, по ягодицам, по животу и ляжкам. Она гладила меня, о сестры и братья, она гладила меня так, что с тех пор я всегда носил в кармане коробок спичек, чтобы поджечь первый попавшийся сарай, вываляться в углях и еще раз быть вымытым.
Такова, о сладчайшие мои сестры и драчливые мои братья, такова ласка!
Домой я пришел еще слегка не в себе. Голова налилась тяжестью, шея побаливала. Мама стояла на кухне, протирала тряпкой стол возле мойки. Из гостиной доносился звук телевизора.
— Смурф зашел. — Мама кивнула в сторону гостиной.
Я подошел к Смурфу. Он сидел в углу дивана так, будто его туда налили. Полулежал, длинные ноги исчезли под журнальным столиком, а руки раскинулись по спинке. Смурф кивнул мне и снова перевел взгляд на экран.
— Давай его сюда сейчас же, — сказал он, не глядя на меня. Я потянулся к телевизору и сделал погромче.
— У меня его больше нет.
— Не бреши.
Под левым глазом у него красовался здоровенный фонарь. Смурф заметил, что я его рассматриваю.
— Это тот черномазый, — он указал пальцем на глаз.
— У меня его нет.
— Не пори ерунду, давай его сюда!
— Телевизор потише! — крикнула мама из кухни.
Я убавил звук.
Смурф поднялся и какое-то время стоял, сердито поглядывая на экран. Показывали какой-то полицейский сериал. Двое легавых дрались на крыше. Один упал. Смурф засмеялся.
Мы отправились ко мне, я закрыл дверь и включил радио. Смурф уселся на мой стул — единственный в комнате.
— Я знаю, кто они такие, — сообщил он, копаясь в носу.
— Кто?
— Черномазые, которые на нас налетели.
— Владельцы лодки.
Смурф вынул палец из носа, осмотрел добытое. Вытер палец о подошву ботинка.
— Не расшвыривай здесь свои козявки!
— Я же о ботинок вытер.
— Когда пойдешь, попадет на пол и присохнет.
Смурф притопнул ногой, словно отбивал ритм одному ему слышной музыки.
— Владельцы пиццерии, — продолжил он. — Итальяшки. Итальяшек всегда узнаешь. Пижоны.
Он указал на многоцветное образование под глазом: Во, гляди! Вылезли из какой-то помойки, явились сюда — и что творят! Суки черномазые. Давай мне револьвер, нашпигую ту свинью.
Он протянул руку.
— У меня его нет.
— Давай сюда.
Во взгляде Смурфа было одновременно что-то жесткое и просительное. Он и правда хотел, чтобы я отдал ему револьвер.
— У меня его нет, — повторил я. — Я его продал.
— Продал! — Смурф растянул губы в подобие улыбки. — Неужто?
— Да, продал.
— Кому?
— Кому-то в центре города, сегодня после обеда.
— И сколько тебе дали?