Она дольше всех владела безраздельно моим сердцем, огненная лисица. Но и ей смерть была не к лицу, превратив её в жалкое подобие мёртвой птицы, сделала похожей на комок выцветших перьев.
Прощай, любимая. Мне очень жаль.
И лишь ты, Возлюбленная моя, ты!..
Ты совершенна, ты прекрасна и идеальна.
При мысли о тебе руки мои начинают дрожать, жар охватывает меня и побеждает стужу, царящую в замке, шаги мои делаются торопливы, и шумное дыхание серым облаком врывается из губ. И я спешу скорее добраться до твоего последнего пристанища, в крохотную комнату в высокой башне, пропахшую срезанным на морозе можжевельником.
Ты лежишь, прекрасная и строгая, в окружении чёрных блестящих шелков. Твои чёрные косы, венком уложенные на голове, не испортит даже присыпавшая их колючая пыль. Она делает тебя похожей на вечность. Вечность... "Какое прекрасное слово", — думаю я, всматриваясь в твои спокойные черты.
Смерть, щедрая и прекрасная, побыв краткое время искусным резчиком, исправила все недостатки, которыми наделила тебя жизнь. Она заострила бывший чуть кругловатым нос, сделала безмятежный высокий лоб цвета слоновой кости идеально гладким, окрасила прекрасные губы в самый тонкий и нежный цвет. Исхудавшие пальцы, сложенные на твоей лилейно-белой груди, стали благородны и изящны, чёрный бархат твоего платья очертил стройные ноги, вечнозелёный можжевельник короной лежит над твоей головой.
Ты так прекрасна, так хороша, что я ревную тебя к самому себе и не осмеливаюсь прикоснуться, чтобы не вцепиться зубами в трясущуюся от вожделения над твоим лицом собственную руку.
Но ты не любишь меня. Такая желанная и прекрасная, ты не принимаешь меня, не желаешь моих прикосновений. Мои горячие жадные пальцы оставляют неряшливые уродливые пятна на тонком молочно-белом шёлке твоей кожи, чёрные волосы целыми прядями остаются в ладонях, едва мне стоит провести по ним, и я рыдаю от любви и муки, не смея прикасаться к тебе, не смея портить твою небесно-возвышенную красоту и мёртвое совершенство. Твой запах, твоя холодность и неподвижность волнуют мне кровь. Но, в отличие от прочих моих возлюбленных, ты остаёшься строга ко мне даже сейчас. Даже будучи всецело в моей власти.
Ты не принимаешь моих даров и ласк: стоит мне попытаться надеть на твой холодный пальчик красивый перстень с жемчугами, как с него сходят ноготь и кожа, обнажив сухую белую косточку. Новые туфли срывают лоскут кожи с пятки, а от прикосновения к снежно-белому плечу остаётся чёрная вмятина, постепенно заполняющаяся зелёным зловонным гноем.
Ты гордо отвергаешь меня, повергая в ужас своим бесстрашием и упрямством, с каким предпочитаешь отдаваться в объятия разрушающего твоё тело тлена.
Твоя отстранённость и непорочность заставляют меня страдать по сей день, и я, мысленно возвращаясь в прошлое, когда ты ещё была жива, рыдаю в голос, шепча признания и клятвы, которые никогда не осмелился бы произнести тебе — живой.
В тот день, когда я увидел тебя впервые, я словно перенёсся сам в мир теней, сердце моё остановилось, и я почувствовал себя мёртвым и пустым. Я почувствовал, что это любовь, я выбрал тебя, не сомневаясь и не колеблясь ни на миг, я хотел подойти, но ты прошла мимо равнодушно и скоро.
Но как ты была хороша!
Твои кроткие тёмные глаза смотрели мудро и нежно, походка была плавной, а чёрные волосы напоминали траурные ленты на похоронных венках. Никого я не любил так, как тебя, ни с кем так не хотел остаться наедине! Ни одну из них не обнимал так страстно, как тебя, ничьи босые ноги не покрывал такими горячими поцелуями, как твои! Ни в одни глаза не всматривался так долго и так пристально. Ни одной не дарил таких дорогих нарядов и изящных безделушек.
— Скажи, скажи, отчего ты не любишь меня, как остальные? — кричу я, протягивая руки к своей холодной и равнодушной возлюбленной. — Я так любил тебя, так желал тебя! Я сделал всё, чтобы мы были вместе!.. Даже убил тебя!..
Конец