Напевая что-то себе под нос, Ярик открыл буфет, и его взгляд упал на бутылку красного вина, которое он берёг на Новый год. Пусть он здесь совсем не такой, как на холодной Родине, но всё равно долгожданный, наполненный очарованием и верой в светлое будущее.
Ярик с улыбкой достал бутылку. Нельзя нарушать традиции: раз пил всю жизнь на Новый год глинтвейн, значит и сейчас надо!
— Бадьян, где же ты-ы? — напевал Купельский, доставая всё необходимые ингредиенты, — Сладкий апельсинчик, палочка корицы, гвоздичка и имбирь… Ну что же я забыл? — Ярик весело рассмеялся, услышав в своём бессвязном лепете рифму. — Мускатный орех, ну конечно.
Он мог готовить любимый напиток чуть ли не с закрытыми глазами: руки за долгие годы практики делали всё сами. Уже через полчаса парень расположился на широком подоконнике, вместе с довольно мурчащим Бураном и сделал первый горячий глоток.
Чувствуя тепло, разливающееся по его телу, Ярик расслабился и прикрыл глаза.
— Так хорошо мне ещё никогда не было! — прошептал он самому себе.
Всю идиллию раннего тёплого утра разрушил неуверенный стук в дверь. Ярослав встрепенулся и выглянул с кухни в основную комнату, где, собственно, и располагалась его кофейня. За деревянной дверью с подвешенной над ней колокольчиками маячила какая-то тень, видимая через мутные застеклённые окошечки.
Ярик со вздохом отставил стакан на прилавок и пошёл открывать.
— У нас сегодня выходной, там же табличку я для кого вешал? — беззлобно проворчал он, распахивая дверь, и тут же отшатываясь назад, увидев своего нежданного гостя.
— Привет, Купель, — ему неловко улыбнулся Дима Вьюгин, снимая солнечные очки. — Прости, что потревожил.
— Что ты тут делаешь? — нахмурившись, недружелюбно спросил Ярик. — Я думал, что больше никогда тебя не увижу.
— Скорее, ты на это надеялся, верно? — ничуть не смутился Дима. — Можно войти?
— Пошли на террасу, — Купельский хмуро покосился на него и закрыл дверь, направляясь к открытой веранде позади кофейни.
Они молча сели друг напротив друга в плетеные деревянные кресла. Ярик исподлобья разглядывал своего старого знакомого: цветастая рубашка, обтягивающие брюки, всё как обычно, разве что на шее стала болтаться очередная побрякушка. Словом, мажорчик нисколько не изменился.
— Зачем ты приехал? — стараясь говорить без наезда, спросил Купельский.
— Повидаться с тобой. Я тут проездом, решил в качестве новогоднего подарка свозить самого себя по Европе, — Дима рассмеялся. — И совершенно случайно узнал о новой кофейне с русским владельцем! Я сразу тебя и вспомнил.
— Понятно.
В конце концов, это звучало вполне логично.
Они ещё немного помолчали. Где-то высоко в небе пролетел самолёт, и Ярик поднял голову, желая увидеть его: это была привычка родом из детства, когда каждая точка в небе кажется неведомой железной птицей, которая может отвезти тебя в тёплые далёкие страны.
— У тебя глаза разные! — вдруг изумлённо выдохнул Дима, и Ярик быстро опустил голову. — Я раньше не замечал этого! Нет, ну правда, один прям тёмно-синий, а другой серо-голубой!
Купельский недовольно цыкнул, краснея. Ну почему Вьюгин просто не может заткнуться?
— Почему ты раньше не говорил, Ярик? — не отставал тот. — Неужели такую красоту за линзами прятал? Ну, чего молчишь?
— Может хватит уже? — крикнул Купельский, злобно глядя на давнего врага. — Хватит тыкать меня в моё уродство!
— Шутишь что ли? — опешил Дима. — Это же очень красиво!
Ярик порывисто встал, подошёл к резной белой ограде веранды и облокотился на неё, спиной к гостю. Его в детстве так дразнили за его «крохотную особенность», как говорил школьный психолог, к которому маленький Яр часто бегал, а денег на линзы тогда не было. Мать не обращала внимания на проблемы сына, занятая алкоголем и новыми хахалями.
Когда Ярослав переехал сюда, он решил начать полностью новую жизнь, без старых друзей и врагов, без комплексов и загонов. Его посетители — итальянцы, в основном, городок то маленький, даже не курортный — никогда не давали ему ни намёка на то, что он какай-то не такой, за что парень без памяти влюбился в эту страну и её весёлых добродушных жителей, пропитанных тёплым ласковым солнцем.
Дима подошёл сзади и положил свою широкую руку ему на плечо.
— Уходи, — глухо сказал Купельский, крепко зажмуриваясь, точно пытаясь отогнать дурной сон. — Просто уйди, я не хочу тебя видеть.
— Ярик, — непривычно серьёзный, без тени пафоса голос Вьюгина заставил обернуться.
Дима, переминаясь с ноги на ногу, теребил в руках что-то маленькое и заметно волновался.