— А борозда у него, откуда, кстати? И чем она Куска ухватила? Морф — ковбой, метатель лассо?
— Ну, разве что, за Мельником кто-то из Штатов приплыл. Кусок, как она тебя?
— Не помню я ни хрена, — помотал головой Кусок, — только — резкая боль в горле, в голове — и все, очнулся лишь, когда меня Старый по морде лупить стал. Между прочим, больно.
Артем слушал вполуха все эти разговоры. И вполглаза следил за тем, что там делают Крысолов и старый над телом Банана. В основном он наблюдал за нижним пролетом лестницы — и все равно, едва не пропустил момент, когда из темноты резко выпрыгнул здоровенный морф, приземлившись ступеньки на четыре ниже того места, где сидел Кусок. Судя по камуфляжу — это также был кто-то из команды Самопала — может даже, он сам. Хищно оскалив широкий рот, он потянулся к Куску своими лапами, норовя, по-видимому, сдернуть того вниз. Сам Кусок, наверное, еще толком не пришел в себя, потому что только тупо смотрел на тянущиеся к нему лапы, даже не делая попыток поднять пулемет. Артем опять промазал — в упор, можно считать, промазал! Только то и спасло, что морф на самый край ступенек приземлился, так что неустойчивый был, вот и свалился вниз, когда Артем ему в плечо саданул. А, может, и сам спрыгнул, а потом кубарем вниз скатился, увидев, что здесь — не полоса. Короче — в любом случае — лох он…
— Спасибо, я что-то совсем туплю, — просипел Кусок. — Ну-ка… — он перехватил пулемет поудобнее и тоже приготовился стрелять, но теперь внизу было тихо.
— Ну, что делать будем, охотнички? — спросил Крысолов, только теперь повернувшийся на шум. Команда молчала. Слышен был только шум дыхания: сопящего — Артема, свистящего — Куска, хрипящего — Банана. — Значит, вот такая у нас ситуевина: его — надо срочно в больницу — кивнул он на Банана. — Старый говорит, что шанс у него есть. Но надо очень быстро — а то кора отлетит (какая кора? — подумал Артем, — здесь же и деревьев нет?) Как пойдем?
— Вперед нельзя, — подал голос Сикока, — эта сволочь нас порвет, тем более, с раненым Бананом на руках.
— Так внизу тоже порвут — отозвался Старый, — морф, что снизу прыгнул — знатный такой. Ядреный…
— Из меня сейчас боец — никакой, — мрачно сказал Кусок, — все перед глазами плывет, отдышаться не могу, если что — я вам скорее в спину пальну, нежели в морфа попаду.
— И хорошо, если он там один — подытожил Крысолов, — а может и больше их. Если разом прыгнут на развилке — не отобьемся, кого-то да зацепят. А у нас руки будут заняты, как минимум у двоих, стрелять толком не сможем. Вот блин, попали: и так говно, и так насрано…
Артем решился:
— Я когда стрелял по нему — ну, когда он Куска поймал, — так видел, в конце, что зацепило его как-то… — Он замолчал.
— Как зацепило? — недоверчиво спросил Сикока. — Ногу, что ли, повредил?
— Да нет, ноги у него в порядке. Только… — Артем быстро пересказал ту картину, что он увидел на секунду, в свете подствольного фонаря.
— Непонятно, — покрутил головой Сикока, — морфа ж ранить нельзя. А тебе не померещилось?
Артем хотел, было вспыхнуть, но, вспомнив, свои многочисленные косяки за этот день, виновато пожал плечами:
— Не знаю, показалось мне так…
— Если он действительно "раненый" — хрен его знает как, но пусть — тогда появляется шанс пройти поверху. И, кроме всего прочего, — задачу по уничтожению морфа — перед нами никто не снимал — напомнил Крысолов. — Если мы выйдем с завода, не пристрелив его — у дирекции есть все основания считать контракт невыполненным. Могут и назад уплаченное потребовать. Получится тогда, что и Банана зря уложили, и денег не добыли, и, — он посмотрел на Артема — деревне его тоже кранты.
— Ты еще и о том подумай, что лечить Банана — з д е с ь денег будет стоить. У них тут явно не бесплатная медицина, — отозвался Старый.
— Ну, бесплатная она всегда была чисто условно, — отмахнулся Крысолов, — но вообще, ты прав.
— А если занести Банана, а потом вернуться? — спросил Сикока.
— Кого-то взамен мы сейчас тем более не найдем, раз уж сразу не смогли, а теперь когда мы с ним, — указал он головой на Банана, — выйдем, от нас шарахаться будут, как от прокаженных. Оставшуюся работу выполнять будем впятером.
— Считай, вчетвером, командир — просипел Кусок, — мне что-то херовее становится. Зомбанусь, наверное. Цепанула она меня, сука.
— Никто тебя не цепанул, — досадливо скривился Старый, — гортань она у тебя помяла. Вот и отекает горло, дышать тяжелее становится. Сейчас дексаметазона введу — станет полегче. — Он достал из походной аптечки ампулу, одноразовый шприц и ловко вкатал содержимое ампулы в руку Куску, Артем даже удивился, как в таких потемках можно в вену попасть.
— Но вообще, он прав, Крыс. — негромко сказал Старый. — Его тоже надо в больницу. А то так и до трахеостомы недалеко, и еще учти: за то время пока мы будем взад-назад болтаться- эта тварь, глядишь, и оклемается. Подожрет печенки где-нибудь и опять будет здоровее прежнего
— А печенка чем ей, или ему поможет?
— Да не знаю я, — пожал плечами Старый, — что мы вообще про эту тварь знаем, как и о морфах вообще? "Пламя" что — то делает, копает — так у них же хрен чего выпросишь — феодалы, блин, за каждую крупицу информации — неси чего-нить в клюве. А потом тебе милостиво сообщат, что у морфа — уникальный связочный аппарат. Будто мы сами не видим, как они с крыш сигают…
…Печень и сердце — органы по-своему уникальные. Печень — "биохимическая лаборатория организма". Именно там происходит накопление тех самых трикарбоновых кислот, носящих различные "красивые" и "вкусные" имена — янтарная, яблочная, щавелевая. Сердце же, как никакая другая мышца организма, богата готовой АТФ — и недаром, это единственная мышца, которая работает все время — днем и ночью, иногда — по сто лет и больше, часто — с громадной перегрузкой. Знаменитая лампочка пожарного управления в США, тоже сто лет горящая в четверть накала — нервно курит в сторонке. Сердцу надо очень много энергии и довольно большую часть производимой организмом АТФ потребляет именно оно. В связи с этим и было когда-то модным назначать больным сердечникам уколы АТФ — дабы поддержать больное сердце энергией извне. При этом авторы, разработавшие, в общем-то, имевшую рациональное зерно методику, не удосужились подсчитать, сколько же молекул АТФ нужно ввести человеку, чтобы он на введенной энергии мог проработать хотя бы день. Когда же подсчитали — и смех и грех — введенной энергии хватало едва ли на пару десятков сокращений сердца. (Ну, песня про исследования, то, что там получают и как — длиннее чем у самого бородатого акына. Достаточно вспомнить историю, о том, как исследовали возможности хирургического лечения ишемической болезни сердца. Хирурги предположили, что если сердце каким-то образом "обработать" — то в обработанной зоне сосуды будут расти быстрее, и тем самым — улучшать кровоснабжение миокарда. И на кардиологических конгрессах на полном серьезе обсуждались вопросы, что лучше: насыпать в сердечную сорочку толченого стекла или кремния? Или рашпилем (Да! Да! Именно этим инструментом!) миокард обработать? Испанская инквизиция сдохла бы от зависти… При этом я не издеваюсь над хирургами — просто тяжелы пути познания в науке…)Да, так вот: морф мог получить энергию по разному — тупо пожирая все подряд, и одновременно усваивая массу "попутного материала". Материал этот, конечно, не пропадал — строилось тело морфа, развивался тот самый уникальный связочный аппарат, кости, мышцы. В мышцах накапливались митохондрии- клеточные структуры, в которых и происходит синтез молекул АТФ, новое тело получало больше энергии. Вот только морф становился и более массивным, что часто могло и повредить ему — хотя бы просто потому, что в большую цель попасть легче, чем в маленькую. Но можно было, изменив немного свое тело, чтобы оно было более быстрым и ловким, дальше получать энергию "напрямую" — из печени и сердца, через готовую АТФ и почти готовые трикарбоновые кислоты и гликоген — животную глюкозу, которым богата печень. Только, для того, чтобы сообразить, что надо именно э т о жрать — надо было быть умным морфом…