-- Птаха, будешь любопытничать, быстро отправишься сама себе пропитание искать.
Иволга сжала губы и уставилась в землю. Так и шла, скользя взглядом по траве и ногам шагавшего впереди мужчины, пока не заметила, как стоптанный сапог примял красивый цветок, ярко-красный, на мясистом стебле с широким листом.
-- Зачем же ты?.. -- девушка присела, приподняла яркую головку и увидела, что стебель сломан у основания.
-- Чёрен мрак, да ты не убогая, а блаженная! -- Серп, успевший пройти вперед, обернулся, остановившись. -- Хм, пламенник, а я и не заметил. Поздно вылез, весна давно миновала, -- подошел, наклонился, сорвал цветок. -- Верно, здесь снег долго лежал. Вот так, -- бросил в траву лист, венчик заправил девушке за ухо.
Иви осторожно потрогала украшение, неуверенно улыбнулась.
-- Спасибо. Жалко, завянет быстро.
-- Теперь подольше подержится, -- мужчина слегка прищелкнул пальцами около алых лепестков. Как он и предполагал, удерживаться от пользования даром по пустякам не было никаких сил. Продлил жизнь цветочку, серп Хладной Жницы, так тебя растак.
-- А ты не мог бы сделать, чтобы он снова смог расти? -- девчонка опять прикоснулась к пламеннику. -- Жалко такую красоту...
-- Жалко, жалко! -- передразнил он. -- Ты что, не знаешь, как эти цветы растут? -- Она замотала головой. -- Там под землей луковица. Пока она жива, будут цветы. -- Серые глазищи уставились недоверчиво и непонимающе. -- Ох, госпожа моя Луна, дай мне терпения, -- пробормотал мужчина. -- Если у тебя косу отрезать, со временем новая вырастет, так?
-- Да, -- девчонка безотчетно вцепилась в перекинутую на грудь косу.
-- А из луковицы, пока она жива, каждую весну цветок вырастает. Ясно?
-- Да, теперь ясно. Ты очень понятно объяснил. И... -- вдруг заволновалась. -- Я ведь ни о чем не спрашивала... Ты сам спросил, знаю ли, а я сказала...
-- Успокойся, я помню, с чего все началось, -- усмехнулся он. Девчонка, несмотря на свою бестолковость, почему-то почти не раздражала. Да понятно, почему. Он мужчина, она -- очень подходящая для его нужд женщина. Пусть щебечет поблизости, пока не подвернется другая, вроде его прежних.
Домишко показался совсем скоро. Приютился под скалой, как гриб, не молоденький крепкий боровичок, но и не трухлявая развалина. Серп слегка удивился про себя -- впервые он попал сюда больше десяти лет назад, мальчишкой-сопляком, а избушка ничуть не обветшала, не вросла в землю, как случалось это с хижинами селян.
Да чему тут удивляться? Хозяин-то чародей. Ему не трудно поддерживать и дом, и себя в должном состоянии, была бы сила. А с силой у Кверкуса никогда сложностей не возникает, он черпает ее из света Госпожи Луны и умеет запасать в полупрозрачных, молочно-голубоватых кристаллах.
Очи полнолуния, так их называли посвященные, непосвященные именовали лунными камнями и вправляли в кольца, ожерелья и прочие украшения. Богатые залежи мерцающих сокровищ находились на севере Кряжистого хребта, не так уж далеко отсюда.
Серп помнил, как завидовал наставнику, у которого под рукой всегда был запас чародейской мощи. Кверкусу не страшны были ни черные ночи, когда Госпожа Луна слишком слаба, чтобы показывать свой лик, ни ненастная погода. Одно-единственное ясное полнолуние позволяло напитать силой сколько угодно кристаллов, их хватало на много месяцев, а то и на год. Ему же приходилось зависеть от своего ненадежного, капризного, хотя, нельзя не признать, необычайно приятного источника.
Наставник только посмеивался на сетования ученика.
-- Ты совсем не умнеешь, юноша, как я над тобой ни бьюсь. Мои камешки мало чего стоят, их слишком легко отнять.
-- Но у меня и их нет!
Старый пень снова хихикал, а на вопросы о причине веселости отвечал:
-- Сам, юноша. Хоть до чего-то попытайся дойти сам. И так чересчур много в руки плывет, стоит дурной силищей разжиться.
За прошедшие годы Серп так и не поумнел.
Иначе разве топал бы в гору, потея и ни на шаг не приближаясь к порогу хижины? Когда б еще сам сообразил: неспроста дорога так длинна! Спасибо птахе, снова полезла с вопросом, на сей раз весьма своевременным.
-- Серп, мы уже долго идем, а домик ничуть не ближе. Почему так?
-- Потому что я болван, -- процедил чуть слышно сквозь зубы и остановился.
Высвободил немного силы, она тонким золотистым слоем растеклась по невидимой стене прямо перед ними и тут же исчезла, словно просочилась внутрь. Чародей подождал немного. Если хозяин дома, теперь-то он точно знает о приходе гостей. Коли захочет, может открыть невидимые ворота.
Не захотел. Или Кверкуса попросту здесь нет, а прозрачную стену поддерживает напитанное мощью око полнолуния.
Серп сосредоточился, вскинул руку и послал сгусток силы на невидимую преграду. Золотое сияние расплескалось по молочно-белому, в стене образовалась дыра, ее края расширялись, разъедаемые ярким желтым свечением, будто жаркая искра попала на натянутый шелк.
-- Пошли, -- чародей подтолкнул спутницу и шагнул вслед за ней в раздавшееся до вполне подходящих размеров отверстие.
Стоило миновать невидимую преграду, и домик угрожающе придвинулся, оказалось, они стояли у самой двери. Серые доски содрогнулись под ударом крепкого кулака бывшего палача.
Ждать пришлось недолго -- створка распахнулась, за ней обнаружился старичок. Невысокий, коренастый, волосы, аккуратно подстриженные усы и борода белоснежные, одет на городской манер, добротно.
Девушка хотела было потупиться, но не успела, поймала взгляд ярко-синих, вовсе не старческих глаз. К ее облегчению, смотрели они не сердито, а весело. Вот чудеса! Хозяин-то наверняка тоже чародей, не зря к его домику не подойти было. Выходит, совсем не обязательно в присутствии чарунов смотреть в землю, как твердила Клуша. Серп, конечно, ей ничего плохого не сделал, не наказал за дерзкие взгляды, но он в ней нуждался, а этому старичку с чего глядеть так любезно?
-- Я уж и ждать тебя перестал, С ерпилус, -- дедок перевел добродушный взгляд на мужчину. -- А ты, оказывается, не промах, -- задумчиво посмотрел на заправленный за ухо девушки цветок. -- Неужели поумнел?
-- Нет, не поумнел, -- бессмысленно пытаться выглядет лучше. Старикашка все равно выудит правду. -- С ней мне просто повезло.
-- Да, везение налицо. Чтобы юная девица снизошла до палача...
-- О чем ты, Кверкус? -- опальному чародею стало смешно. -- Она пришла ко мне за смертью, а заплатить было нечем.
-- А-а-а, вот как, -- протянул старичок и снова посмотрел на девушку, на сей раз более внимательно. Той стало не по себе. Показалось, будто в самую душу сунулась, вынюхивая, острая крысиная мордочка. Носик вздрагивает, усики трепещут, щекочут. -- В таком случае, с сожалением приходится признать, что ты ничуть не поумнел. Ловкости, пожалуй, набрался.