Лоттеру удалось сбежать, трость была в другой руке, и она была ещё при нём. Давление уничтожило фабрику кукол, и пёс также получил ожоги, но не упал, а превратился в камень. Странные дела, подумал Лоттер. Осмотревшись вокруг, Лоттер понял, здесь пустыня и нет никакого шанса на побег. Он сел на землю, и упал, солнце жарило его иссохшееся тело. К сожалению, оружия у него тоже не было, та рука, которую он оторвав кисть использовал как оружие - исчезла в пасти невероятных размеров пса.
Но, так или иначе, Лоттеру удалось сбежать. Он пошёл дальше, пустыня и песчанные дюны - вот что было настоящим испытанием в Аду, а не вот это проживание в каком-то трейлере. Лоттер отправился в неизвестность, город, который он видел, был ли он миражём? Похожий на мегалитический завод, постройки будто металлические бочки, над ними проходит огромная толстая труба. Такое чувство, будто в этом ржавом городе ему будут не рады.
Палящее солнце останавливало его путь, вот и свобода, вот и конец. Солнце палило всё его тело, оно отсыхало и разваливалось, он уже чувствовал как последние крохи жизни уходят превращаясь в пепел. Он упал, и начал сохнуть, конец ли это, возможно, он достал из свёртка кристалл души мертвеца. И он начал рассыпаться в его руках, Лоттер попытался это остановить, да только последние силы истратил.
Время пришло. Это конец.
Глава 2 - не убежать от того, чего не понимаешь
"Эй, это мой личный ад
пожалуйста, не лезьте в
моё личное пространство"
Неосознанное путешествие
Смерть была предрешена, мертвецу, который вышел на солнце, ему ли было не знать о пустынной засушливаой жаре, когда тебя жарят словно на сковордке? Удивительные вещи он видел, и путь из странного города, с мегалитическими постройками, иные из них циклопического характера намного больше тех, что способны выдержать нормальный вес собственной крыши, некоторые были настолько изогнуты, что казалось, вот-вот обвалятся. Кто-то говорил, что прошли тысячелетия с их устройства здесь, что они, обваляться только через ещё одно тысячелетие, математически выверенные, словно вымеряли не постройки а само время, и хозяева этих построек были в курсе всего, что сейчас происходит с ними.
Душа с вечно неспадающей улыбкой безумия, летела сквозь всё время и пространство, и если у неё и был разум, то, тот кто был её хозяином, определённо, имел волю, и держал себя в каких-то известных только ему рамках. Кои падут, под влиянием этого мира, Ад не прощает тех, кто забылся на мгновение, тела умирают, а душа нет, душа бессмертна. Это и ощущала та что пролетает, душа.
Одна пустыня вокруг, в городах почти нет земли, более того, здесь повсюду песок. А небо будто и не голубое, а какое-то тёмно-бордовое, переходящее в бежево-тёмное, такие сочетания цветов пугали. Но солнце, это отдельная тема, их тут больше двух, сложно сосчитать, хотя, посмотреть на них и сменить тело всегда можно было, наверное.
Душа плыла по всему пространству а не по Аду, вдруг рядом появилось что-то не похожее на материальное, скорее состоящее из звуковых колебаний, какое-то слово. Оно звучало как, "эллмаайз" и душа Лоттера, вдруг поняла его значение. Она поняла, кто это говорил, она знала источник этого, сам глава Ада, или какой-то большой адской структуры. Он повторил это несколько раз, это было то ли шёпот, то ли песня, так или иначе, это очертило путь душе Лоттера, и она, повинуясь законам вселенной отправилась по этому пути, прямо в тело мертвеца. Уже не живое, мёртвое тело, снова было очерченным для него путём, но он знал, что это далеко не конец.
Мёртвоживой малец
В доме, построенном из камня, песка и дерева, находились двое - огромная кошка, что внешне была похожа массивного голема, состоявшего из камня, на самом деле, это были её мышцы, которые она тренировала в страхе, что когда-нибудь останется одна. И до сих пор, они держатся, затвердевшие и окаменевшие от древности. Лей-Лунь, чья красота была сравнима только со скалой на фоне Сакуры, когда-то, её любили все мужчины, и все женщины, но она была непокорна никому. Вопросом было то, что при жизни заставило такую прекрасную деву, стать монашкой, вера в Будду, что преобладала в их семье, тогда ещё была не самой сильной верой в Китае.