Я метнулась к Итану, попыталась нащупать пульс и ругнулась на себя. О чем я только думаю, если некромант давно покойник и сердце у него не бьется? Ему больше не нужна пища, сон, он не чувствует холода и жары. Но тогда почему он не встает после удара по голове, ему то эта мелочь не может принести никакого вреда?
Боясь поверить в собственную удачу, я принялась осматривать руки и шею некроманта: камень договора, чтобы «жить» он должен был носить с собой. Так и есть, кольцо с крупным рубином было сломано, наверно, оно разбилось при ударе об дерево: по камню пошла сеточка мелких трещинок.
Сняв с пальца некроманта кольцо, я вскочила и заорала:
- Браоз, сдавайся, все кончено, твой хозяин больше не поведет никого за собой!
Он сидел на хрипящем Самаэле, более сильный и опытный, и на секунду отвлекшись, с ужасом смотрел на кольцо в моих руках. Как раз в этот момент со всех сторон к нам, сквозь кусты и близко растущие друг к другу деревья, начали ломиться орки и люди, судя по серой одежде и нашивках на рукавах строгих камзолов, относящихся к инквизиции. Последним, с мечом, казавшимся игрушечным при своей стати и мощи, вышел Шармад собственной персоной.
Искоса глянув на меня, он тревожно спросил:
- Как ты?
Не став выяснять отношения из-за того, что он здорово опоздал, я молча кивнула в сторону л-Амори, который лихорадочно думал, что ему делать, так как был окружен.
- Парень, отойди от него, - по-дружески посоветовал орк, демонстративно поигрывая мечом, как дубиной.
Отряд, который он привел с собой, в полной тишине взял синигами в кольцо, но подходить близко не спешил: такого указания от Шармада пока не возникло.
- Шармад, - я повисла у преподавателя на руке, - у них в порту наверняка стоит свой корабль. Не стали бы они везти меня с чужой командой, а землях в Эрве…
- Я все слышал, - с улыбкой отозвался орк, - здесь стоял магический купол, ты разве не заметила? Мы давно заметили, как Браоз скачет к гроту и обратно, а после смерти Лисаветы плотно следили за ним.
А я думала, что это был Полог Тишины, который установил Художник, чтобы нас не было слышно, если мы вздумаем сопротивляться.
- Парень, - еще раз буркнул орк, - давай решайся, быстрее, не хочу здесь всю ночь провести, уговаривая тебя сохранить себе же жизнь.
- А я за нее не держусь, - прошипел он, и глядя мне в глаза, ударил обессилевшего Самаэля чем-то острым в бок.
На синигами тут же все навалились, скрутили, выбили их рук что-то, сильно напоминающее стилет и ткнули лицом в землю. Самаэль застонал, сжимая рану двумя руками, и попытался встать, но я, быстро оказавшись рядом, не дала ему этого сделать.
Ублюдок, он сделал это назло только мне, потому что никаких видимых причин для этого не было.
- Шармад! – закричала я в бессилии, осматривая синигами и понимая, что до замка мы его не донесем, - у тебя что, магов с собой нет? Почему они его не обездвижили?
- Прости, они растерялись, - пробормотал орк, присаживаясь рядом со мной, я еще ни разу не видела его таким смущенным.
- Инквизиторы, натасканные на войну с некромантами, растерялись? – прошипела я, не поверив ему, - а может они «растерялись» потому, что тебе не нравится конкретно Самаэль?
— Это ведь он выкупил тебя на Аукционе? – не отводя взгляда, вопросом на вопрос ответил Шармад.
Сколько мы так смотрели друг на друга, я не знаю, но мне хватило сил выдержать это, он отвернулся первым.
- Он и это никого больше не касается, кроме меня, ясно? – пробурчала я, закусывая губу.
Рана была серьезная, если бы я не уничтожила чашу, то смогла бы справиться с ней быстро, а так даже в современной операционной шанс был бы не велик, тем более такого оборудования здесь нет.
- Не плач, за то все твои проблемы решились разом, - с усилием, едва слышно проговорил самозваный ночной король.
Быстро вытерев не прошеную влагу, я решительно наложила руки на кровоточащую рану, попытка не пытка. Наверно, еще никогда у меня не получалось так быстро успокоиться, остановить внутренний диалог и достучаться до своей внутренней сути. Не правильно, когда говорят, что, испытывая стресс, невозможно взять себя в руки и сделать то, что должен более-менее нормально. У меня наверно сейчас получилось бы даже гору сдвинуть вручную, если бы стояла такая цель.
- Ярослава…
Не открывая глаз, я гаркнула, коротко и емко:
- Заткнулись все!
Замолчала даже какая-то птица, вздумавшая верещать где-то в сотне метров от нас.
ЭПИЛОГ.
- Ты знаешь, я тут подумала и решила, деньги я тебе возвращать не буду. Это будет моя зарплата за твое лечение и уход, - торжественно известила я Самаэля, собственноручно меняя мужчине повязку на боку.
Рану до конца я затянуть не смогла, но задетую печень вылечила, а большего и не надо было, все остальные процедуры мы провели с местными целителями. Кардинал Гаспар, когда узнал все подробности произошедшего, лично дал добро на операцию, сказав, что, если что, замолвит словечко перед Великим Инквизитором.
Это была не его личная инициатива, исходящая от чистого, доброго сердца. Просто он боялся, что я расскажу всем, что они просмотрели, открыто действующих некромантов в самом аз-Зайтуне и под боком у Его Величества Уэстфорда. Откуда ему было знать, что именно это я и собиралась сделать, но при личном контакте с королем.
Шармад обещал, что возьмет меня на летнюю практику в столицу Великого Адальвора, тем более мне как раз надо подтвердить свое гражданство на приеме у короля. Вот там я выскажу все, что думаю о работе следователей и инквизиции, в частности, а заодно прихвачу все расчёты, которые мы месяцами готовили по больным. Думаю то, что Великий Инквизитор формально не подчиняется не одной стране мира, не скажется на возможности его отставки. Здесь давно пора менять главные действующие лица, тогда и общая картинка начнет меняться на позитивную.
- Какие деньги? – сквозь зубы прошипел Самаэль, стараясь сдержаться от стона.
Рана никак не хотела заживать, хотя и не гноилась, и уже давно должна была начать покрываться корочкой. Я изготовила специальную мазь, которую сама же и разработала, и никак не могла понять, почему она всегда отлично помогала, а сейчас дала такую досадную осечку.
Вчера на это я пожаловалась Ядвиге, с которой после бурного выяснений отношений, мы, конечно же, помирились. Ведунья клятвенно пообещала, что теперь всегда будет со мной советоваться, едва в ее голове снова родиться какая-то идея. А про Самаэля она сказала, что он, чтобы побыть со мной по дольше, вполне может каждый раз ковырять себе рану.
Сначала я отмела это предположение, но смыв сейчас кровь, которой уже не должно было быть, решила оставить хитрый узелок в самом конце перевязки. Если он снимет повязку, то в следующий раз я обязательно это пойму и тогда ему несдобровать.
- Те самые, что ты мне вручил, прикрываясь игрой, - проворковала я, слушая тихое шипение молодого мага.
- Ярослава, когда ты уже отстанешь от меня с этим, - морщась, прокряхтел он, а я с удовольствием зачерпнула двумя пальцами мазь и толстым слоем нанесла ее по краям раны.
Зря, я что ли добавляла один редкий экстракт? Он представляет собой прекрасный антисептик и обладает удивительным заживляющим эффектом, а еще очень хорош в воспитательных целях, потому что секунд двадцать сильно щиплет даже здоровую кожу.
- Как тебе только еще не надоело. Может, хватит уже одного того, что ты единственная, кто сейчас из девушек не помолвлена на первом курсе?
Я зарделась от удовольствия: дело в традиции, о которой я ничего не знала. Если договор между женихом и академией не подписывается до полуночи, а деньги соответственно не уплачиваются, то сделка считается не действительной.
Как ни странно, когда нас замерших и в полуобморочном состоянии привели в академию, после проведенной операции Самаэлю, ко мне пришел Ральф и торжественно поздравил с тем, что я теперь свободна еще как минимум на год. Это было так неожиданно, что я сразу прибодрилась, и чтобы удачный момент не прошел зря, многозначительно заявила, что именно так я и задумывала. Ректор как-то странно посмотрел на меня, но надеюсь, что после всего он уже поостережется меня задевать. Ведь я могу придумать и не такое. Так что я теперь была ничем не обременённой молодой женщиной в самом расцвете сил и возможностей, и это положение мне так нравилось, что в ближайшее время я ни на что другое его не променяю.