Кирсанов приблизился к старушке, протиравшей тряпицей икону и что-то спросил у неё. Немного послушав, старушка отложила тряпицу и направилась к выходу, накинула шерстяное пальто и вышла из церкви. Мы направились за ней. Она обошла храм и мы увидели небольшой домик на заднем дворе. Старушка постучала в окошко, вскоре открылась дверь и мы вошли.
Кирсанов и бабушка ушли, а мы остались в сенях. Ждать пришлось довольно долго. Наконец дверь открылась и показался старый священник, очень худой и усталый на вид. Он рассеянно оглядел нас лучистыми серыми глазами, ничего не сказал, только благословил. Надев шапку и пальто, он взял посох и вышел во двор, отправившись в деревню.
Мы подошли к одному из домов недалеко от храма, тоже на центральной улице, священник погремел калиткой и закричал во двор:
– Марья! Степан!
Девчушка в валенках резво пробежала по двору к дому, на ходу крикнув:
– Сейчас позову, батюшка!
Показался пожилой мужчина, проводил нас в избу. Мы втроём сели на скамью за столом. Я оглядывал помещение. Все было очень просто, даже бедно обставлено. Мебель деревянная, почти никакого металла и пластика. Современный быт выдавали только «умные модули» на стенах, кабели энергетических систем под потолком, и кое-какие обиходные мелочи вроде атомной хлеборезки, видеофона и лазерного ружья в углу у входа – вещи, занесённые на нашу планету чужой культурой и приобретённые хозяином на чёрном рынке. У него явно не хватило бы денег купить себе бластер в официальном магазине. Но даже и то, что есть у него, для многих – непозволительная роскошь…
Я не замечал ничего дикого в представшем перед нами контрасте смешанных культур и разных бытов, но заметил, какое выражение лица было у Кирсанова, когда он оглядел незамысловатое убранство дома и упёрся взглядом в ружьё около двери. Николая Степановича ещё не было на свете, когда пришельцы бомбили Землю, но о дне Прибытия он знал со слов родителей, которых хорошо помнил. Потерянное детство, годы лишений и невзгод отточили в нем ненависть к захватчикам. Он никогда со мной не говорил об этом, но, судя по слышанному о нем от других людей, я догадывался, о чем он думает, глядя сейчас на это ружье в углу. Что он вспоминает, что видит внутренним взором. Города в огне и полчища сиксфингов, сходящих с пылающего неба, вооруженных страшным, разрушительным оружием, смерть всех, кого он знал, кого любил, гибель всей его жизни и неведомое, пугающее будущее…
Хозяин дома проводил священника и вернулся к нам, сел за стол и сказал:
– Так тому и быть, я помогу. Давайте ваши сумки, но вы должны знать, это очень непросто. Вам нужно еды на неделю? Это будет стоить, конечно, дороже, чем вам сказал отец Михаил. Куда вы направляетесь, говорите? В Москву? Должен сообщить кое-что… я знаю короткую, безопасную дорогу до Урала.
Добавил он шепотом.
Некоторое время Кирсанов внимательно смотрел на него, как бы ожидая продолжения, затем спросил:
– Предлагаете взять вас с собой?
Лицо у мужчины вдруг сделалось несчастным.
– Отец Михаил сказал, вы предлагаете большие деньги за еду. А если я проведу вас до Урала, вы сможете заплатить мне? Послушайте, я не могу не попытаться. Не могу упустить такой шанс. Быть может, само провидение отправило вас ко мне. У меня четверо детей. Им не на что рассчитывать, не на что надеяться. Что я оставлю им? Гнилой дом? Я должен обеспечить их будущее, ведь это мои дети!
Он наклонился к Кирсанову и горячо зашептал:
– Я буду полезен. Я двадцать два года водил фуры по континентальным трассам, я знаю в центральной России и на Дальнем Востоке каждую кочку вдоль больших дорог! Я могу быть водителем, механиком, кем скажете, к тому же, я вооружён.
Он указал на ружьё в углу. Кирсанов долго молчал, потом спросил:
– Как вас зовут?
– Александр.
– Вот что, Александр, я не могу ничего вам обещать и не стану. Но я подумаю. А сейчас мы должны вернуться к вездеходу. Не будем прощаться.
Кирсанов поднялся, пожал руку нашему новому кандидату в члены экипажа и мы отправились из деревни восвояси.
На борту танка разгорелся спор – есть ли у нас нужда в третьем водителе и в дополнительном комплекте вооружения, либо же ни к чему нам седьмой рот и лишняя сотня килограммов в довесок. Вообще-то, выбор казался всем очевидным, но Кирсанов все сомневался и все порядком удивились, когда Дима вдруг неожиданно высказался в пользу приумножения нашего личного состава.