Госпожа Гудманн без ошибки произнесла имя генерала, но было заметно, как она напряглась. Впрочем, сиксфинг держался вполне миролюбиво. Генерал скрестил руки на груди, посмотрел желтыми глазами на Юлю и заговорил по-английски:
– Вы можете стать рекрутом. Пройдёте учебку, это четыре месяца, потом лагерь подготовки – восемь месяцев. Присягнёте Империи, станете действительным рядовым, получите пакет документов – и можете быть свободны. Вступите в наследство, отдадите губернатору 51 процент, и будете блаженствовать весь оставшийся век. Того, что отойдёт вам, хватит на десять поколений безоблачной жизни. Но с одним единственным условием: вы никогда и ни под каким видом не должны вмешиваться в политику. Это единственное требование губернатора Соукаши. Вы не должны стремиться стать тем, кем являлся для вашей планеты барон Толмачев. Возможно, и я даже более чем уверен, что однажды вы попытаетесь это сделать. Поверьте, это будет худшей ошибкой в вашей жизни. Таррагона раздавит вас, мы лишим вас всего. Таково наше условие. Так что скажете?
Юля пожала плечами.
– Звучит заманчиво, – сказала она. – Насчет политики, я и так никогда ей не интересовалась и не собираюсь лезть в эти мерзости. Так что, все слишком просто. Так разве бывает?
– Просто бывает только на словах, – сказал генерал. – Но если вы решитесь на такой путь, то… впрочем, вам решать.
– Я должна подумать. Собраться с мыслями. У меня есть время?
– Честно говоря, нет, – вступила Гудманн. – Чем скорее вы решитесь, тем больше времени у нас останется в конце. Разного рода проволочки, знаете ли… всегда так бывает. Мы должны торопиться.
– До завтрашнего утра, – сказал генерал. – Мы можем дать время только до утра. Завтра поедете либо ко мне, либо в миграционную службу.
– Ладно, – сказала Юля и поднялась. – Спасибо. До завтра.
Мы тоже поднялись и все пошли к двери. Когда Юля перешагнула порог, генерал окликнул её:
– Толмачева! Если вы думаете, что уже приняли решение, подумайте ещё раз. А потом еще. Бывает так, что самый простой путь – самый трудный. Оцените свои возможности. И не промахнитесь. На кону не только ваша судьба, но судьба очень многих людей на этой планете. Если это для вас что-то значит, то вы… принадлежите этому миру. В зависимости от того, что вы решите завтра, вы определите для себя, кто вы – человек или сиксфинг.
Юля кивнула и вышла. Я выходил последним, кивнул генералу и закрыл дверь.
Мы почти не разговаривали до самого вечера. Юля не показывалась и мы её не беспокоили. Все прекрасно понимали, что ей нужно побыть одной. Только за ужином мы собрались все вместе, потому что еду приносили на всех в номер Кирсанова.
Юля вошла, плюхнулась на диван.
Кирсанов открыл было рот, но она опередила его.
– Я знаю, куда меня отправят. Таким, как я, одно место. Плевать, что я без пяти минут мультимиллиардер, хозяйка почти всей Галактики, у меня нет паспорта, а значит нет никаких прав, и фамилии нет, я никто. Полукровка… а значит любой может вытереть об меня ноги. Это Большой Харбин… распределитель. Жуткое место. И это ворота, которыми мне нужно пройти в Империю, которую я ненавижу. А иного пути нет.
Юля налила кофе и пошла на лоджию. Все потянулись за ней.
За последние два месяца у неё отросли волосы, теперь у неё была аккуратная огненно-рыжая челка. Она заметно поправилась, и выглядела уже совсем другой – здоровой, сильной, уверенной. В её тигриных глазах появился особый огонёк, в движениях – точность, упругость.
Я подумал, если бы она захотела, то всего бы смогла добиться. И я сказал ей об этом. Она рассмеялась, чуть застенчиво опустив веки, но потом внимательно посмотрела на меня и увидела, что я говорю искренне.
– Ты всегда меня поддерживаешь, – с благодарностью сказала она. – Спасибо, но… теперь мне вряд ли это поможет.
Она помолчала и спросила:
– А вы куда пойдёте?
Кирсанов пожал плечами.
– Тех денег, что ты нам оставила, хватит надолго. Мы можем купить новый танк. Заняться трансфером грузов, например. Мы найдём себе занятие по вкусу, это не проблема. Документы у нас новые, так что… начнём жизнь с чистого листа. Нас отпускают, это главное. И мы никому ничего не должны. Разве не это счастье, которого все ищут?