– Эй, – сказал я, ни на кого не глядя. – Я… кажется… мне надо идти!
Я бросился бегом из комнаты, забыв обо всем. Все ошалело глазели мне вслед, разинув рты. Кирсанов очнулся через секунду и рванул за мной, за ним бросились и остальные. Я как ненормальный, расталкивая людей, промчался по коридорам, ссыпался по лестницам и уже почти добежал до дверей гостиницы, когда в холле меня настиг Кирсанов, и, под испуганные крики окружающих, повалил на пол.
– Куда собрался, цыплёнок? – Просипел он мне в ухо, прижимая меня к полу. – Жить надоело? Или забыл кому ты всем обязан? Ты не можешь пойти с ней. Тебе там не место!
– Пусти, – прохрипел я. – Пусти меня. Я сам… теперь я сам решаю, куда мне идти.
Хватка Кирсанова ослабла. Он слез с меня.
– Ах вот как, – сказал он. – Ну что ж…
Нас окружили остальные, Александр помог мне подняться. Я отряхнулся, поправил одежду.
– Послушайте, – сказал я, переводя дух. – Мы ведь… мы решили сделать это вместе. Мы не можем бросить её сейчас. Она идёт туда ради нас всех. Не только ради нас пятерых. Но ради целой планеты. Она решила, понимаете, решила остаться на нашей стороне! Хотя и не должна. Эй, Дима, ты сам сказал, что она всего лишь наполовину человек. Пятьдесят на пятьдесят, она могла бы решить дело с наследством в пользу Таррагоны, вот так, как два пальца об асфальт! Но не сделала этого. Значит, для неё это все не пустой звук. Она выбрала людей. А что выбрали мы? Отсидеться за её спиной?
Кирсанов и Дима переглянулись. Все задумались. Я подошёл к диванчику напротив ресепшена, улыбнулся стайке каких-то испуганных девиц, продолжавших наблюдать за разыгравшейся в фойе драматической сценой, сел.
– Пацан прав, – хрипло сказал Дима. – Он дело говорит. Выходит так, девчонка и впрямь за нас впрягается.
И коротко взглянул на меня. Первый раз в жизни он встал на мою сторону. Я не смог сдержать победоносной улыбки.
– Но она не просила нас об этом, – Кирсанов все пытался удерживать свои бастионы разумных доводов, хотя оборона рушилась на глазах. В душе он всё-таки был благородным рыцарем.
– А ты бы просил? – Возразил Дима. – Да и вообще, она когда-нибудь о чём-то нас просила? А ты подумал, как ты посмотришь ей в глаза, когда она вернётся из Большого Харбина?
Кирсанов опустил взгляд.
– Ладно, – твёрдо сказал он. – Но с чего вы взяли, что нам по плечу солдатская служба? То, что нас ждёт в Харбине – это не для слабонервных. Патрульный Корпус – даже не цветочки, Харбин совсем другое дело.
– Хочешь сказать, у кого-то здесь слабые нервы? – Пискнул Кит.
– Ты вообще не считаешься, Кит, ты старый, и, к тому же, ранен.
Кит так и взвился.
– Ещё чего! Я тоже сам за себя решаю!
– Прямо-таки бунт на корабле, – сказал, улыбаясь, Александр, – давайте все успокоимся, вернёмся в номер и все трезво обдумаем.
Все переглянулись, Кирсанов дал отмашку и мы гурьбой двинули обратно. Горячие споры продолжались до вечера, но после того, как я трижды выступил со своим пламенным решением во чтобы то ни стало отправиться за Юлей в Харбин, воля тех, кто возражал, была окончательно сломлена. После ужина Кирсанов позвонил в Корпус и объявил о нашем решении. Офицер сказал, что мы имеем на это право, и завтра утром он отвезёт нас в рекрутинговый центр. Он также добавил, что в Большой Харбин берут абсолютно всех, кто маломальски способен удержать муляж винтовки, и мужчин и женщин, не старше сорока пяти лет и не младше восемнадцати. Хотя эти возрастные ограничения тоже иногда варьировались.
Мы написали доверенность на имя помогавшего нам офицера, чтобы он положил наши деньги в банк, до нашего возвращения. Не то чтобы это была очень большая сумма, но брать с собой в Харбин деньги вообще не имело смысла. Они там не нужны, а если и будут их неминуемо украдут. Мы взяли лишь немного на дорогу. Александр свои деньги отправил надежным путем домой, вместе с письмом, в котором обещал через год вернуться.
Мы разошлись по номерам и я снова не мог заснуть, потому что меня бросало в пот при одной мысли, что я могу оказаться в китайском распределительном центре, о котором по планете ползали наводящие оторопь слухи. В конце концов я решил, что у страха глаза велики, и заставил себя перестать бояться, и сосредоточился на том, чтобы сделать все правильно.
Рано утром следующего дня нас всех, Кирсанова, Диму, меня, Александра и Кита самолетом доставили в Улан-Батор. Регулярной гражданской авиации не существовало, воздушными перевозками заведовал Корпус. Летели мы тоже за его счет. Нас привезли в переполненный народом центр набора рекрутов в регулярную армию Империи. Желающих получить таким образом имперское гражданство всегда было хоть отбавляй. Все эти люди поверили в то, что ухватили за хвост свою синюю птицу и мечтали только об одном – убраться с грязной, нищей Земли на золотые берега Таррагоны, где течёт молоко и мёд, где кисельные берега, прекрасные, пышногрудые гурии, роскошные автомобили катятся по стеклянным дорогам, а из вечноцветущих садов устремляются в безмятежное, теплое небо искрящиеся шпили хрустальных дворцов. Картины подобной жизни на огромных плакатах украшали стены холла рекрутингового центра.