- Любуешься "призом", Джеймс?
К нему подошел Ричард Хаксли, второй лейтенант "Ориона". Если Джеймс кого-то и мог считать своим другом, так это Хаксли, и поэтому он, не скрывая раздражения, негромко ответил:
- Это не тот приз, которым мне хотелось бы любоваться.
- Ну, не галеон, груженный золотом, но его превосходительство не поскупился на награду за голову этого пирата, - хмыкнул Хаксли. - Что еще надо бедному лейтенанту. - Он огляделся по сторонам и вдруг глубокомысленно изрек: - Фортуна - продажная шлюха. Сегодня ты - король пиратов, а завтра - болтаешься на рее. Только ему не повезло и в том, чтобы без затей в петле оказаться...
- Не повезло, - равнодушно согласился Карринг, не отрывая взгляда от удаляющейся шлюпки с Бладом. - Капитан Фергюс отбыл на берег, на вахте сегодня мистер Джеральд. Пойдем и мы, Дик. В "Золотой сундук", промочим горло.
Невеста его светлости
Арабелла Бишоп выехала на возвышенность и пустила кобылу в галоп по узкой тропинке вдоль гребня холма. Свежий ветер ударил ей в лицо, растрепал волосы. Но упоение скачкой прервал пушечный выстрел, внезапно донесшийся из форта. Девушка натянула поводья, придерживая лошадь и встревоженно глядя в сторону моря. Сейчас, в отсутствие ямайской эскадры, город оставался беззащитным перед любым мало-мальски серьезным противником. Однако опасения были напрасными, она узнала корабли: ямайская эскадра входила в гавань. Арабелла слегка поморщилась: это означало и то, что дядя вернулся домой. В последнее время он мог говорить только о своих планах поимки капитана Блада, и ей предстояло вновь выслушивать его мрачные прожекты и угрозы в адрес неуловимого пирата.
Кобыла перешла на шаг, затем, повинуясь твердой руке наездницы, остановилась. Отсюда открывался прекрасный вид на бухту. Арабелла не спешила продолжить свой путь, она любовалась бесконечно меняющейся и в то же время неизменной морской стихией. Она стала чаще приезжать сюда и подолгу смотреть на горизонт, где растворились белые паруса корабля, носящего ее имя.
Питер Блад... Уже больше трех месяцев прошло, как они виделись в последний — скорее всего, действительно в последний раз. И разве не она тому виной? Сколько же раз за это время она упрекала себя. Ведь если б не ее слова! Как можно было быть такой... глупой? Почему она с готовностью поверила грязным сплетням о капитане Бладе и не захотела выслушать его самого? Если бы можно было повторить тот разговор! Но Блад ушел так стремительно, а потом было уже поздно.
«Та история с мадемуазель д'Ожерон... Я потеряла голову. Были только гнев и ревность. Да, ревность, когда я представила себе... » - она сердито свела брови, оборвав ход своей мысли и чувствуя, что кровь приливает к щекам.
Она почти не спала той ночью, после откровений лорда Джулиана. А затем события понеслись с головокружительной быстрой. Захват "Ройял Мэри" адмиралом де Эспиноса, плен, английский корабль, вступивший в неравний бой с двумя испанскими галеонами и выигравший сражение. И невероятная встреча. Увидев Блада, идущего к ним по палубе "Милагросы", Арабелла на миг забыла обо всем, готовая броситься к нему. Однако как разительно отличался он, властный, пропахший порохом, только что вышедший из абордажного боя, от того образа мирного доктора, который она бережно хранила в своем сердце! В тот миг Блад казался ей олицетворением одного из языческих богов войны, алкающего крови и сеющего смерть. Арабелла вынужденна была признать себе, что он... пугал ее. Он пристально взглянул на нее и учтиво поклонился, но она в негодовании выпрямилась, и резкие слова сорвались с ее губ:
"Среди моих знакомых нет воров и пиратов, капитан Блад!"
Арабелла покачала головой. Все было слишком сложно. Но разве не ради того, чтобы спасти ее, он пошел на королевскую службу? Принял ненавистный ему патент? Так почему же она не желала признать очевидное? Если бы ревность и дальше не продолжала затуманивать ей разум...
"Если бы увидеть, если бы только на миг увидеть его, я бы попыталась все объяснить! А теперь... раз я оказалась глуха к голосу сердца, так и пенять не на кого".
Арабелла тяжело вздохнула и, бросив еще один взгляд на море, тронула кобылу каблуком. Она медленно ехала в сторону города, отпустив поводья и позволяя лошади самой выбирать себе путь, погруженная в свои противоречивые переживания. Умное животное проследовало прямиком к губернаторскому дому и остановилось перед воротами, изогнув шею и вопросительно косясь на свою хозяйку, только тогда Арабелла очнулась от своих дум.