«Это прекрасно перед матчем против Лундсхова, — сказал Тоссе Берг. — Будь готов бежать заключительный этап в эстафете».
Дело в том, что между сельскими школами-интернатами проходил спортивный турнир, который начинался в конце каждого весеннего семестра и заканчивался осенью. По очереди школы выезжали на автобусах друг к другу. И как раз на днях команда из Лундсхова ожидалась с визитом.
Турнир считался очень престижным. Ибо прослеживалась прямая связь с местной идеей фикс: Щернсберг всегда сильнее, быстрее и лучше других. Когда он выигрывал, тезис подтверждался. Для проигрыша всегда находилась какая-то особенная причина. Если бы кто-то не потянул мышцу на втором этапе в эстафете, если бы А не заступил в третьей попытке в прыжках в длину, если бы Б случайно не порвал брюки в своей третьей попытке на высоте 1,78, если бы не то и если бы не другое, победа обязательно пришла бы. Однако, несмотря на то, что Щернсберг без сомнения обладал наилучшими возможностями для тренировок среди частных школ, матчи между интернатами получались на удивление равными. И поскольку очки считали таким же образом, как в международных соревнованиях по лёгкой атлетике, то есть эстафета оценивалась в двойном размере, то зачастую заключительное состязание 4x100 метров решало победу.
Этот матч не стал исключением. Ближе к вечеру, когда все виды, кроме эстафеты, остались позади, Щернсберг выигрывал у Лундсхова только три очка. Эстафете предстояло расставить точки над I. И Эрику назначили последний, решающий этап.
На зрительских трибунах не осталось свободных мест, ещё когда участники эстафеты разминались. Не составляло труда просчитать, что борьба получится равная. В беге на 100 метров до обеда Эрик выиграл достаточно легко, но за представителями Лундсхова остались второе, третье и шестое места. А в эстафете на старт выходили по четыре лучших спринтера из каждой школы, так что всё могло закончиться как угодно.
Эрик приготовился очень тщательно. Он надел новые красные шиповки из кожи кенгуру марки Пума несусветной цены (адвокат Экенгрен, вероятно, упал в обморок, получив счёт из школьного магазина). Он хорошо разогрелся, обратив внимание на каждую мелочь.
Подготовка к старту подходила к концу, и конкурирующие группы поддержки выкрикивали свои речёвки с большой зрительской трибуны у последнего прямого отрезка дистанции. Именно того, который предстояло бежать Эрику. И вот тут-то, перед забегом, он услышал, как болельщики Щернсберга выкрикивают его имя:
ЭРИК! ЭРИК! МЫ С ТОБОЙ!
Вот чёрт! Он должен был победить. Должен.
Прозвучал выстрел стартового пистолета. Первый этап соперники завершили, что называется, голова в голову. На втором представитель Лундсхова отстал на несколько метров. Третий от Щернсберга бежал лично Силверхиелм. И проиграл, несмотря на фору. Похоже, гости уверились в победе. Последний этап доверен был сопернику, занявшему в индивидуальном забеге на стометровку второе место после Эрика.
Через несколько секунд ему предстояло получить эстафетную палочку. Он подумал еще: стоит ли стараться ради победы этой дьявольской школы? Где никто никогда (кроме Пьера, разумеется) не приходил к нему на помощь. Да и поражение легко списывалось на его личного врага. И все же, все же, все же…
Когда он получил эстафетную палочку (передача у обеих команд прошла нормально), разрыв составлял два метра. Немало! Но он знал, что может выиграть, и вновь решил для себя: должен!
После половины дистанции метр ему удалось наверстать. Еще некоторое время, которое тянулось фантастически медленно, он держался за спиной лидера, слыша его дыхание. И все наращивал и наращивал темп. Кажется, даже что-то кричал. Или выл. Но все-таки поравнялся на последних бесконечных десяти метрах, отмеченных белыми полосами на красной дорожке.
Потом у него на груди висела хлопчатобумажная лента, развеваясь на ветру. А когда затормозил, оказался в объятиях Тоссе Берга.
«Чёрт, парень! Ты сделал это, ты победил!»
Всё ещё с эстафетной палочкой в руке он побежал назад к зрительской трибуне. Там размахивали школьным флагом с Орионом и выкрикивали его имя. Он потряс палочкой над головой, сжал левую руку в кулак, поднял её вверх и вдруг обнаружил, что плачет.