Оказавшись как раз позади Силверхиелма, Эрик остановился и несколько раз шумно втянул воздух ноздрями.
«Странно, — сказал он более чем громко. — Здесь кто-то испортил воздух? Или наш друг комендант Шлем-из-Дерьма всё ещё не вымылся?»
И когда Силверхиелм собирался вскочить, Эрик сразу же прижал его к стулу одной рукой и прошёл демонстративно медленно на своё место. Тщательно, однако, прислушиваясь, не поднялся ли префект и не последовал ли за ним. Но тот остался сидеть.
Соседи Эрика по столу по-прежнему молчали. Они тайком рассматривали его лицо. Эрик уже успел осторожно снять повязки, выставив на всеобщее обозрение свои ужасные швы. Он знал, что так раны будут меньше мокнуть и быстрее заживут. Но это была не единственная причина демонстрации. Даже не самая важная.
Он попытался выглядеть как можно более беспечным, когда ел только одной половиной рта, и жевал медленно, чтобы зубы не задевали опухоль и швы с внутренней стороны.
На следующий день опухоль вокруг глаза спала настолько, что зрение полностью вернулось. Переливающийся синим и зелёным цветами синяк на лице раскинулся от обеих глазниц через распухший нос и зашитые раны вплоть до челюсти.
За ужином Эрик бросил украдкой несколько комментариев о запахе дерьма и прочем, чтобы приучить Силверхиелма к постоянству своих издевок. А префект смотрел вниз в тарелку или вверх в потолок и делал вид, что не слышит того, что слышали все. Он ведь оказался связанным по рукам и ногам. Он не мог возобновить нападение (нельзя бить по фейсу, который ТАК выглядит). И он вряд ли мог отдать приказ о горчичнике или чтобы Эрик покинул столовую. Ибо теперь это имело бы обратный эффект. На который Эрик и рассчитывал. Сейчас Силверхиелм оказался в ловушке. И пока все швы красовались у Эрика на лице, он оставался в практически полной безопасности.
Но шла среда, и после ужина ожидалось совещание совета. К своему удивлению, Эрик услышал, что и его имя попало в список приглашённых. Совет ведь не стал бы вызывать его за отказ выполнять приказы. Выходным больше или меньше — не это делало погоду. И он не попадался на незаконном курении. Неужели они были настолько глупы, что действительно собирались вспомнить ведро с дерьмом на лице Силверхиелма? Ей-ей неразумно было вновь привлекать внимание ко всей этой вонючей истории. Неужели они действительно собирались осудить его за дерьмо? Тут следовало предусмотреть варианты.
После ужина до начала совета у них с Пьером (которого не было в списке приглашенных) оставалось примерно четверть часа для обсуждения.
Итак. Они вынесли известное ведро в умывальную комнату и пошли спать. И вообще, знают о вылитом в комнате начальства дерьме только по всевозможным слухам, достигшим их ушей. Всё проще простого. Отказываться и не знать.
Да, именно так следовало строить свою защиту.
Эрик демонстративно принюхался, войдя в классную комнату номер шесть, и с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться, когда увидел реакцию на физиономиях членов нового совета.
«Ты понимаешь, почему ты здесь?» — начал Силверхиелм.
«Нет, господин комендант, не понимаю».
«Неужели ты настолько глуп?»
«Наверное, господин комендант. И кстати, здесь нехудо бы проветрить».
Реплика задела как удар хлыстом. Силверхиелм несколько раз хватил ртом воздух, приходя в себя, чтобы продолжить.
«Разъясняю. Речь идёт о преступлении против параграфа тринадцать. Карается исключением. Ты ведь знаешь это? В любом случае обязан знать».
«Конечно, знаю. Но я же не ударил тебя. Если бы я защищался в столовой, ты точно уж не смог бы сидеть здесь сегодня. Но я всё время держал руки за спиной, пока ты пытался свалить меня».
«Не валяй дурака, мы говорим не об этом событии. Ты очень хорошо представляешь, о чём идёт речь».
«Что я якобы причинил физический вред кому-то? То есть самому господину коменданту? Вылив мочу и кал четырёхклассников и членов совета на лицо господина коменданта, когда он спал? Вы это имеете в виду?»
«Да, и хорошо, если ты признаешься. Мы знаем, что это сделал ты».
Старый трюк. Только два человека знали правду — он и Пьер. А по-настоящему, только один человек в мире точно знал, как всё прошло. Он сам. Как стучало сердце, когда он стоял в темноте и прислушивался к их дыханию. Как включил свет, чтобы посмотреть, кто где спит. Как вытащил из розетки вилку настенного освещения. Как потом подошёл к кровати Силверхиелма и проверил рукой, чтобы не промахнуться, прежде чем перевернул ведро. Если подумать, даже его отпечатки пальцев на ведре не доказывали ничего. И Пьер никогда его не выдаст.