Чем больше злобы вытягивал из него, тем больше изменений замечал. Это было удивительно, но факт. Всего за пару минут моей работы он чуть распрямился, складки на лице разгладились, а голова поднялась. Так меняется человек, с которого сняли тяжкий груз.
— И правда. — пробормотал он задумчиво. Отчаяние и обреченность в его голосе уменьшились, — Что ты хочешь знать?
— Как устроен лабиринт? Что надо делать?
— Каждый раз говорят, что он нужен для возвышения. Если ты выпустишь агрессию наружу, то есть шансы выжить и даже стать рабом злости. Ты этого хочешь?
— Пока не знаю. Но мне кажется у рабов злости больше возможностей нормально устроиться в жизни.
— У всего есть цена, — на лицо Арчи набежала тень.
В смысле отразилось что-то ещё более мрачное, чем было до этого.
— Пока я слышал только много общих слов и ни одного по делу. Какая именно цена?
— Ты уверен, что хочешь знать?
Впервые меня начало бесить, что у эмпатии нулевой уровень. Я всеми силами вглядываюсь в лицо парня, стараясь разобрать, что он чувствует, но чаще попадаю впросак, чем угадываю. Сейчас его выражение лица походило на какое-то болезненное, на всю голову нездоровое любопытство.
— Хочу.
— После этого твоё отношение изменится ко мне, — усмехался он улыбкой висельника.
— Да как-нибудь переживу, — ответил я, не представляя, что же он такое может мне сказать.
— Помнишь я говорил, что отряд мы организовали с моим другом?
— Помню.
— Мы вместе с ним пришли в город. Молодые и наивные, — взгляд Арчи унесся куда-то вдаль, дымка мрачных воспоминаний покрыла зрачки пеленой, — Нам потребовалось пару лет, чтобы решиться отделиться. Ничего сложного… Технически. Но расплата последовала незамедлительно. Как подошло время лабиринта, нас всех отправили туда. Я плохо помню, что там было… Но когда очнулся, то увидел свои окровавленные руки и тело моего друга.
— Ты убил его? — не поверил я.
— Да, — эмоции исчезла с лица парня. Он наклонил голову, изучая меня.
— Неожиданно… — пробормотал я и задумался. — Так вот почему ты боишься агрессии?
— В том числе. Внутри каждого сидит зверь. Нужно совсем немного, чтобы выпустить его. Когда тебе страшно, ты не спал, постоянно убегал и не ел несколько дней… А ещё злоба, что ослабляет контроль и толкает на безумства… Я почти потерял себя. Но лучше бы это произошло полностью.
— Ты ведь знаешь, что винить себя — глупая затея?
— Может и так. Но я другое думаю. Что случившееся — расплата за нашу наглость. Цер назвал меня выскочкой. Кто поднимает голову, тот гневит судьбу.
— Ты ошибаешься, Арч, — покачал я головой, — Это не судьба создала лабиринт, засунула туда вас всех. Это сделали конкретные люди. Для конкретных целей. Они ответственны за все те смерти, что случаются в лабиринте. И убийства тоже.
— Возможно, — сказал он как тот, кто и на каплю не изменил своё мнение.
Обвинять себя это привычка, от которой не так легко избавиться, — подумал я.
Я напряг память и постарался вспомнить то, чему меня учили. Внутри совмещались три мнения. Культура Эдема, которую олицетворял отец. Попытки добавить толику цинизма или скорее здравомыслия, за что отвечала мама. И на закуску мой жизненный опыт, который говорил, что мир не так однозначен, как казалось раньше.
Плохо ли убивать? Отец бы сказал однозначное и категоричное да, ещё бы и лекцию прочитал о ценности каждой жизни. Мама бы согласилась, что да, плохо, но тихо добавила, что ситуации бывают разные. Лично меня от одной мысли убить кого-то, а такие мысли имелись, признаю, внутри что-то содрогалось и… Не так легко распутать этот клубок из всех чувств. Но если быть честным, то в основе клубка — страх понести наказание за убийство. Только вот мне кажется, что когда отец утверждал, что убивать плохо, он имел в виду вовсе не наказание, а что-то другое.
Что бы он сказал, увидев, что на кольцевой жизнь человека совсем не ценится? А чтобы он сказал, увидев, в какой ситуации оказался его сын? Возможно, он бы не изменил своего мнения. Смерть мамы сломила отца, но не сломила его принципы. За время, проведенное в бегах, были десятки ситуаций, когда наши жизни стояли на кону. Сколько раз нас пытались убить, ограбить, обмануть… Он применял свою силу, но лишь чтобы спастись бегством. Он никого не калечил и не убивал, лишь оглушал.
Мои душевные метания и тщетные попытки на коленке состряпать личную философию осложнялись ещё одним вопросом. Отличается ли убийство по собственной прихоти от ситуации, когда ты себя не контролировал? Или контролировал, но защищал себя… Что-то тема оказалась для меня слишком сложной. Я не просто так размышлял над этим. Мне требовалось срочно понять, как вести себя в лабиринте, чтобы там не случилось.