Третий клинок. Я сильная. И я буду такой, или меня ожидает такая же участь – умирать в одной рубашке в лесу, на первом снегу.
- Молодец, - Глен хлопнул меня по плечу, - До последнего не верил.
- Ладно, пошли отсюда, - Томас поморщился, легко толкнув застывшую убитую ногой, - У них почти ничего не было, черт побери. Одно мешка хватило, чтобы унести.
Я пыталась понять, что сейчас чувствую. Тыльная сторона ладони вымазана кровью, ее же следы на одежде – слишком уж сильно брызнула. Я определённо не чувствовала угрызение совести, мне было все равно. Парни убили в доме еще и детей, других людей – невесть сколько на самом деле. Десять? Больше? Не важно. Эта женщина до последнего верила в жизнь, в то, раз ее отдали мне, значит она будет дышать дальше. Потому что наверняка я соплячка, падающая в обморок от вида крови. Может быть такой меня сделала последняя ночь в деревне, изменила, помутнив разум, но одно верно – почва для этого имелась определённо. Хмыкнув, я вернула кинжал на место и ловко забралась в седло, первой уводя кобылу прочь.
Продажные
В этом отныне и состояла моя жизнь. Злоба сменилась на безразличие ко всему и всем. Люди – не более чем мешки, набитые мясом. И пусть я точно такая же, ничем от них не отличающаяся, но я борюсь, в отличии ото всех.
Жирные лорды, простые люди, плачущие девушки, даже несколько детей – мои руки были в их крови. С каждым днем меня обучали все новому и новому. Как быть не заметнее, как бить искуснее, как играть на том, что я девушка. Это тоже оказалось преимуществом, хотя по началу казалось лишь недостатком. Я становилась умнее. Хитрее. Не гнушалась грязными приемами типа песка в глаза, подножки или еще чего-то.
- Простите, сэр, вы не поможете мне?
Ночь зажгла масляные фонари. В этот раз мы замахнулись на поистине шокирующий город – сам Лондон!
- Да? У вас что-то случилось?
Под броней и плащом было невыносимо душно и жарко даже сейчас. Улицы опустели, не было ни души.
- Понимаете, мне… мне нужно как можно скорее попасть домой. Но говорят, что в том проулке постоянно ошиваются разбойники. Благородный сэр, вы не проведете меня? Всего лишь до проулка, это не так далеко.
Глупые мужчины. Как же все-таки ими легко управлять, если знать, как это делать. Достаточно улыбки, хлопанья ресниц, парочки лестных слов и он уже поплыл. Друзья говорили, что я красива, но я только отмахивалась – какая разница?
- Конечно.
Он двинулся вперед, я, сжимая корзину, за ним. Через минуту стражник уже был приперт к стенке дома, хрипел и глядел на меня с ужасом. Я тренировала не только меч, кое чему удалось научиться и у ночных тварей, что не прекратили меня посещать. И теперь серые глаза мерцали, заставляя жертву испытывать непреодолимый ужас.
- Ведьма! – сипел мужчина, предпринимая жалкие попытки вырваться, но напрасно. Короткий нож пробил шею, заливая натертые доспехи кровью.
- Не ведьма, - я оскалилась, отступив и позволив ему грузно осесть, испуская дух, - Всего лишь злобная девочка.
Прозвище настолько плотно закрепилось за мной, что я прекратила каждый раз ворчать, ругаться и пытаться дотянуться кулаком до одного из наемников. Пусть шутят, отчасти они правы. Хотя правда эта была крайне неприятна. Я все же ощущала себя больше взрослой, чем ребенком.
В ту ночь улицы Лондона окропились кровью какого-то политического деятеля и его слугами. Экипаж ехал по пустым улицам в одиночестве и от чего-то его хозяин даже не попытался обеспечить себя должной охраной. Такая участь постигла и всю стражу, которая могла бы нам помешать. На кону стояли слишком большие деньги, да и головы наши тоже. Если бы попытались, прямая дорога на эшафот.
Нам совершенно было плевать, что думают люди. На гнев Бога – тем более. У наемников он один – деньги, так что ему гневаться? Мы только воздавали ему честь, работая беспринципно и тихо, отдавая себя только ему. И если ты платишь – тогда мы с тобой, но извини, если чей-то кошель окажется тяжелее, потому что совершенно все равно на чьей стороне оставаться. Все равно на него найдется управа. Нас несомненно искали, вне закона, вне всего – бесчестные ублюдки, которым никто не указ. И я только смеялась в лицо тем, кто так считал и осуждал нас. Плевать! Зато я жива, зато у меня есть верные друзья, потому низость для наемника предать друга. У нас свои, странный, специфичные понятия чести. Пустить слух, сплести цепкую паутины интриги – все это дается по щелчку пальцев. И бурной, багровой рукой крови мы стремимся туда, где блестит чье-то золото, призывно и обольстительно. И из самых падших и низких понятий и вер нам дороже всего была одна: кто больше платит, тот и выйдет победителем из своей маленькой войны. Нас нанимали, чтобы грабить деревни, сжигать ведьм, бросали куда угодно и было совершенно все равно кто пострадает и, кто что потеряет. Если я от этого приобрету, если мой маленький не уйдет в убыток себе же, то Томас неизменно пожимал руку заказчику, кем бы он был. Если ублюдок - плевать, мы в своем праве убить его после выполнения задания, ибо контракт свят. Кто бы не встал у тебя на пути, кто бы не являлся целью нельзя бросать его на пол пути, сам виноват, что взялся.