Так, а есть у меня в памяти что-нибудь, что поможет с диагностикой? Восстанавливающая пилюля у меня сомнений не вызывает, а вот лечащая… Откуда мне знать, что болезнь именно легочная? Кашель кровью может быть — это симптом. А в чем причина-то?
— Кормилица Мей, прими пилюлю.
— Юная госпожа, ваша забота уже целительна.
Хм?
Я протягиваю перламутровый шарик размером с горошину. На ощупь он твердый, гладкий и холодный, но подушечки пальцев начинают гореть огнем. Не больно, но странно. Я прокатываю пилюлю между пальцами, и на коже остаются едва уловимые перламутровые пылинки.
Кормилица складывает ладони перед грудью, кланяется.
— Что?..
— Юная госпожа, тысяча благодарностей, храните вас Небеса! Пожалуйста, не тратьте сокровище на старую слугу.
Я прищуриваюсь.
По воспоминаниям, она и раньше отказывалась, но не столь категорично и после долгих уговоров. Только вот Юйлин вольностей себе не позволяла и не давала драгоценные пилюли как я, без уважения, в пальцах. Она для этого перекладывала каждую из подарочных пилюль в свой миниатюрный флакончик.
Юйлин ни разу не видела, как кормилица принимает пилюлю.
— Кормилица Мей. Где пилюли? Ты ведь не принимала их.
— Юная госпожа…
Понятно.
Действительно, как лечение поможет, если пилюли отправляются не в рот, а в комод?
— Ты не принимала, — констатирую я.
— Простите, юная госпожа, — шепчет она.
Надеюсь, у нее от переживаний сердечный приступ не случится? Я успокаивающе касаюсь ее плеча, стараюсь, чтобы выражение лица оставалось мягким и сострадательным. А что еще делать? Ругаться, топать ногами, взывать к разуму? Ничто из этого к результату не приведет.
Садиться на корточки нельзя, кормилица не поймет. Я опускаюсь на лавку. Пилюли все еще у меня в руке.
— Кормилица Мей, я не буду ни о чем спрашивать. Сейчас прими пилюлю. Кормилица Мей, прими пилюлю, — повторяю я.
Отказываться дальше она не может — это будет грубо.
Я вспоминаю, что взять сокровища руками, а не через шелковую салфетку тоже грубо. Сойдет особая очень тонкая рисовая бумага. У кормилицы нет ни того ни другого. Она находит выход: берет пилюлю через рукав.
— Благодарю вас, юная госпожа!
Все-таки есть что-то глубоко неправильное в том, что женщина, которая меня растила, обращается ко мне на «вы», но здешняя часть мигом подсказывает, что даже мать, если она в статусе наложницы, будет обращаться к дочери как к госпоже.
Ужас.
Я спокойно наблюдаю. Пилюля не то сокровище, которое можно спрятать в карман, — пудра осыпается, от соприкосновения с кожей или тканью волшебные частички стираются, и вместе с ними уходят и лечебные свойства пилюли.
— Кормилица Мей?
— Юная госпожа, жизнь этой ничтожной не стоит столько.
— Кормилица Мей, будь разумна. После прикосновений моих пальцев пилюля не стоит ничего. Кроме слуг, никто не согласится ее принять.
— Это не так, юная госпожа.
У меня нет ни времени, ни желания возиться.
— Если ты не примешь ее прямо сейчас, я ее выброшу, потому что обратно к нетронутым пилюлям я ее не положу.
— Юная госпожа!
Кормилица сдается, проглатывает восстанавливающую пилюлю. Стоило ли так переживать из-за таблетки? Я отнеслась к пилюлям как к обычному лекарству, и мгновенный зримый эффект становится для меня неожиданностью. У женщины на тон светлеет лицо, кожа стремительно насыщается влагой, и морщины больше не смотрятся сеткой изломов. Лет пять как ластиком стерло.
Дыхание выравнивается, уходит сутулость.
Начинаю понимать, почему пилюли считаются сокровищем.
Вторая, легочная, зримого эффекта не дает.
Я поднимаюсь с лавки:
— Кормилица Мей, тетушка ясно сказала, что не позволит тебе остаться в поместье.
— Ничего, юная госпожа.
— Я тебя не оставлю, кормилица Мей.
— Юная госпожа, простите старую. Пилюли, которые вы мне дали, я подарила племяннице. С таким сокровищем в приданом муж ее будет очень ценить.
— Хорошо, — киваю я.
Сейчас меня интересует иное.
Пожалуй, после двух пилюль я действительно могу отправить кормилицу в обратный путь и не бояться, что поездка до столицы станет для нее губительной, но было бы глупо отослать ее просто так, не разыграв выпавшую мне козырную карту отъезда.
Я захлопываю крышку ларца, убеждаюсь, что для закрытия никакие иероглифы не нужны — зачарованный замочек сам прекрасно защелкивается. Водружаю ларчик на тот же сундук, с которого я его сняла, и… понимаю, что в очередной раз ошиблась.
Кормилица смотрит мне в спину, аж между лопаток зачесалось.