– Я не удивился, если бы леди Хелит от такого удара оглохла бы и ослепла, а не только перестала разговаривать. Но как ты объяснишь ее неизвестное наречие?
Даугир пожала плечами, всем видом как бы говоря, что из них двоих объяснять и искать отгадки полагается князю. По статусу, так сказать.
– Будь на моем месте какая-нибудь забитая нэсс, она бы сказала: «Божьи шалости», а я имею каждый день дело с вполне разумной девицей, жаждущей обрести утраченное.
Дайнар осуждающе покосился на дерзкую красавицу, смеющую отвечать Рыжему в недопустимо резком тоне. Если бы не обещание Оллесу, то стал бы Рыжий возиться с беспамятной девушкой? Нет, конечно. Давно бы уже отправил в Далатт. Пусть с ней разбираются тамошние ведуны и целители.
– Леди Хелит проявляла какие-нибудь таланты из прежних… э-э способностей? – допытывался Мэй. – Оллес однажды показывал мне рисунки. Пела она так себе.
– Петь не поет, рисовать тоже не пыталась, – вздохнула Даугир.
Зато леди Хелит умела писать. На своем, никому не понятном языке. И не пером и чернилами, а на восковой дощечке заостренной палочкой. Даугир восхищенно цокала языком, когда смотрела, как ее подопечная уверенными движениями чертит округлые, сросшиеся меж собой хвостиками буковки. За перо Хелит не знала даже как взяться, не говоря уж о том, чтобы правильно зачинить. Но с готовым перышком управилась довольно быстро, легко нарисовав свои загадочные закорючки на листочке бумаги.
«Кто уже учен, тот всегда может научиться чему-то новому», – неустанно твердил Гвифин всем встречным-поперечным. Теперь у Даугир были все основания верить болтливому ведуну. Леди Хелит хотела и умела учиться. Достаточно было посмотреть, как она упорно чертит на тонком слое воска новые слова, как старательно их повторяет, чтобы зауважать упорную девушку из Далатта.
– Мне ее жалко. По-моему, нет ничего хуже, чем забыть самое себя.
«Есть кое-что и похуже, но тебе об этом лучше не знать», – подумал Мэй.
– Хорошо. Вы можете идти, – распорядился он, отмечая, какими многозначительными взглядами обменялась девушка с Дайнаром на прощание.
– Неужели тебе до сих пор не дает покоя эта странная потеря памяти? Мы же сошлись на том, что девушку не превратили в кайт. Гвифин бы давно учуял неладное.
Дайнар, похоже, устал от нудных описаний деяний Верховного Короля Раналя и решил разговорить своего лорда.
– Вроде бы ты не возлагал особых надежд на союз Хелит с Тайгерном. Или как?
Мэй поморщился. Лорду Гвварин он лишь пообещал познакомить дочурку с младшим братом, но никогда не брался предвидеть благосклонность девичьего сердца. Это нэсс пускай неволят своих женщин, продавая их мужьям, точно домашний скот. Десяток овец за одну девственницу низкого рода. Униэн никогда не женятся против желания и симпатий. Другое дело, что увлечение увлечению рознь. Тайго – сложный человек, с ним тяжело ужиться, невзирая на тщательно культивируемую им легкомысленность, граничащую с легковесностью.
Кто поверит, что у сыновей Финигаса может оказаться легкий характер?
– Меня не волнует память Хелит, если хочешь знать. Я хочу выяснить, кому понадобилось устраивать на нее засаду и покушение? Предлагаю и тебе поразмыслить на досуге – кому из наших врагов потребна жизнь леди Хелит из Далатта. А, Дайнар? Похоже, моих мозгов будет маловато.
– А если это случайность?
– Я не вожу дружбы с Небесным Игроком, – хмыкнул Мэй, имея в виду невозможность вмешательства слепого случая в свою жизнь. – Только не со мной.
Семейство Гвварин, к которому принадлежала Хелит, почти целиком сгинуло во времена Войны Северных Народов. Когда погиб Оллес, то в наследство своей дочери он не оставил ни сокровищ, ни земель, ни влиятельных покровителей, кроме славной истории предков, разумеется. Впрочем, ее право унаследовать власть отца еще никто не подтвердил. К тому же неизвестно, что скажет Совет.
Пока шли дожди, холодные и затяжные, как обычно ранней весной, из комнаты, где топился камин, нос высовывать не хотелось никому. Но вскоре установилась солнечная теплая погода. Утром Хелит проснулась в комнате, залитой золотым светом, и ее потянуло на свежий воздух.
– Можно пойти гулять, уан Касси? – спросила она после завтрака, изобразив пальцами прогулку по столешнице.
Слово «уан» здесь означало обращение к незамужней девушке, а замужнюю следовало называть «в’енна». Так вот Даугир была «в’енна», а сама Хелит «уан». Обстоятельство, крайне ее смутившее. Почему-то.
– Конечно, мы выйдем на прогулку, уан Хелит, – заверила Касси и побежала советоваться с Даугир.
Наверняка желание выйти прогуляться было воспринято как первый шаг к выздоровлению. Девушки оживились, притащили несколько платьев одинакового покроя, но разных цветов: оливковое, красное и черное. Хелит, недолго поразмыслив, выбрала черное. По подолу шел широкий затейливый узор из нашитых поверх ткани тонких лент. Те же самые хитрые петли и спирали украшали ворот и манжеты рукавов, надевающихся отдельно и привязывающихся к плечам тесемками. Обилие веревочек и шнуровок превращало одевание в медленную пытку, но Хелит терпеливо ждала, когда помощницы подгонят одежду по фигуре. Во-первых, ее отказ мог быть неправильно истолкован, а во-вторых, уж больно красивым оказался наряд. Едва Гвилен поправила последний шнурок, Касси от восторга всплеснула руками, а Фэст сняла с себя серьги и вдела их в уши подопечной. Отлитые в форме замысловатых спиралей, они дополняли созданный образ. Даугир с опаской поднесла зеркало, памятуя, какие сложные отношения сложились у леди Гвварин с собственным отражением. Но Хелит научилась держать себя в руках, чтобы сразу же не отпрянуть, встретившись взглядом с девушкой из зазеркалья.
– Красиво, – улыбнулась она. – Очень.
– Не просто красиво – это… я никогда не видела такого… Вам… идет этот цвет. Редкое… – сказала Даугир.
Фэст набросила на плечи Хелит накидку из волчьих шкур и застегнула на груди большой заколкой-фибулой. Пронзенный кинжалом серебряный цветок с бирюзовыми лепестками, восхитивший девушку красотой и качеством исполнения.
– Идем? – позвала Даугир, увлекая за собой подопечную.
Шелестящей длинными юбками стайкой они выскочили в узкий ветвящийся коридор. Не будь рядом девушек, Хелит непременно заблудилась бы в бесконечных закоулках.
Волчья накидка оказалась очень даже кстати. Снаружи, несмотря на яркое солнце, гулял холодный резкий ветер.
Ослепленная ярким светом, Хелит споткнулась о сияние весеннего дня. Чужая жизнь, так непохожая на прежнюю, застала ее врасплох. В чем именно состоит различие, девушка понять пока не могла. Она так и стояла столбом, раскрыв рот. Глупо, конечно. Но что поделаешь, если (Хелит готова была поклясться!) раньше она никогда и ничего подобного не видела. Огромный мощенный камнем двор, зажатый со всех сторон высокими крепостными стенами, был запружен народом. Жизнь в Эр’Иррине кипела, и всем его обитателям было чем заняться. Если не на конюшне, то на кухне, если не в погребе, то на плацу. По всей стене были расставлены стражи, чьи темные плащи полоскал ветер. Пахло смолой и горящим торфом, лошадьми и собаками.
Точно взбунтовавшаяся улитка, сбежавшая из данного природой домика, Хелит захлебнулась светом, звуками, запахами и остро чувствовала, что оказалась в абсолютно чужом для нее мире.
Бабочка, присевшая на железную броню; былинка, пробившаяся к солнцу через брусчатку мостовой… Она чувствовала себя букашкой на каменной ладони. Еще немного – и она утонула бы в черных пучинах неизвестности. Ведь раздавят, сомнут и прихлопнут на лету.
Кто ты такая, Хелит из Далатта? Откуда пришла? Зачем? Что будешь делать?
Молчишь?
В уютной маленькой комнатке, в безопасности, под защитой стен, витражей и гобеленов легко обрести уверенность, осознавать свою значимость и строить планы. Но за стенами-гобеленами ты никому не нужна.