— Да откуда же у них столько сил возьмётся? Я же так разумею, что и рязанцы их побили немало, и владимирцы.
— Немало. Да только Батый со всего Дикого Поля, со всех здесь неведомых стран силу собрал. И два лета будет между Волгой и Доном стоять, новых подкреплений поджидаючи. Восполнит он потери, покорит те народы, что бунтуют против него, а десятую часть их войска к своему присовокупит. Вот и выйдет, что в новый большой поход он пойдёт с такой же силой, что и на Рязань с Владимиром пришёл. Если не с бОльшим.
Тысяцкий лишь головой покачал.
— Так вот. Разбив войско, главные силы татар быстро идут к стольному городу той земли и берут его в осаду. Чтобы никто к тому городу на подмогу подойти не сумел. А прочие рассыпаются по округе, набирают полон. Сильных мужей да красивых женщин и девок. Остальных, немощных да малых, под нож. Полон им всё и делает: лестницы сколачивает, чтобы на стены лезть, мосты через реки да ручьи строит, башни осадные рубит, пОроки собирает по приказам заморских мастеров, камни для тех пОроков носит. А когда на приступ идти, то и тех татар от стрел своими телами закрывают. А поскольку войска в городе нет — погибло оно в поле — то и город быстро берут. Вот так в нашей истории и с Черниговом случилось: войско княжье побили, город взяли, а после стали разорять прочие княжества, что под рукой Михаила Всеволодовича.
— Только нету в наших летописаниях упоминаний про то, что Курск они взяли. Ни про то, что взяли, не упомянуто, ни про то, что отступились не говорится. Потому и есть надежда, что с нашей помощью можно Курск оборонить, — влез со своими «пятью копейками» историк.
Фрагмент 4
5
В Талице боярина узнали не сразу. Да и трудно было узнать в измученном ранами, посеревшем и осунувшемся от болезни человеке богатыря, некогда проезжавшем через городок по дороге в Чернигов. Но люди русские, воинские, явно недавно участвовавшие в сражениях (практически все с ранениями), да ещё и свои, рязанские, вот и пустили их за стену без лишних разговоров. Вот только Талица — городок лишь по названию, крошечный, даже князя на него не нашлось: удельный князь в соседнем Ельце сидит. Сидел, поскольку пал он в сражении при Воронеже-реке, теперь кто-то из бояр там от имени княжьего отпрыска правит, Полуницын так и не запомнил его имени.
Гонец, конечно, умчался в Елец в тот же день, а вот остатки Евпатиевой дружины два дня в городке в себя после дороги приходили, и лишь потом перебрались в «региональную столицу». В бане парились, отъедались, раны лечили.
С этими ранами вышла незадача. У местной бабки-лекарши. Ну, как бабки? Тридцачик с очень изрядным «хвостом», но по местным меркам это уже действительно бабушка. Даже седина в волосах появилась. Пришла в избу, повесила на колышек-вешалку свою рванину, перекрестилась на грубую иконку и — прямым ходом к боярину, разматывать повязку. У Крафта глаза на лоб полезли, когда он глянул на её руки.
Нет, руки — как руки. Вполне себе нормальной формы, с нормальным количеством пальцев. Можно даже сказать, что изящные такие женские ручки, не изуродованные тяжёлым крестьянским трудом. Вот только грязь под ногтями, да разводы какие-то на пальцах, очень уж напоминающие следы сажи. На маленьком ножичке, котором она собралась подрезать прилипшую к коросте повязку, тоже какие-то невнятные бурые пятна: то ли кровь, то ли ржавчина. И с этим она лезет заниматься не вполне зажившей и, кажется, нагноившейся раной.
— Куда⁈ — рявкнул он. — А ну, сперва руки мыть!
— А ты кто такой, чтобы голос на меня повышать? — огрызнулась «старушка».
— Кто бы ни был, а боярина и товарищей моих в могилу свести не дам. Живо руки мыть, я сказал. И ножичек свой дай сюда.
Знахарка оказалась не промах, рот умела раскрывать так же широко, как и «браток».
— Прибью, ведьма, если не сделаешь, как я велю! — окончательно взбесился Лёха.
А ножичек отобрал, отмыл, после чего на несколько секунд ещё и сунул в котёл с кипящей водой.
— Зовут тебя как? — немного успокоившись спросил он «ведьму».
— Неждана, — сквозь зубы процедила та, видимо, привычная к вспышкам ярости со стороны «благородных».
— Запомни, Неждана. Любая грязь, любая старая кровь, попавшие в рану, убивают человека не хуже стрелы или меча. От них рана гнить начинает. Руки мыть, когда ранами занимаешься, всегда. После каждого человека мыть. Лучше — со щёлоком. Когда роды принимаешь — тем более. И раны перевязывать только чистым тряпьём, только что прокипячённым и высушенным на воздухе. А ножичек свой в кипятке обмывай. Вот увидишь, сколько тогда людей живы останутся после того, как ты им раны лечила. Нежданой-чудотворицей тебя называть станут. А ещё лучше — если поедешь к нам в Серую слободу, где наш лекарь тебя подучит всему, что надо.