— Вот и делай людям добро, — пробурчал Анатолий.
— А отказаться от этого можно?
— Это уже будет называться мятежом, Андрей Иванович. Со всеми вытекающим последствиями.
— Да какие там последствия? — отмахнулся наместник. — Сколько князь сможет послать вояк на наше усмирение? Ну, две-три сотни. Что, не отобьёмся от них? Да и не до того ему скоро станет: монголы вот-вот на юг повернут и по краю его владений пройдут, разоряя всё, что на пути окажется.
— Ну, да. Ну, да. А потом — поход Черниговского князя на Смоленск после смерти тамошнего правителя. Только людей переводят, ироды, вместо того, чтобы силы против Батыя копить! Вот только, Андрей Иванович, куда нам продукцию девать, если мы взбрыкнём? Война войной, а экономика экономикой.
2
— Держись, братан. Немного уже осталось.
Евпатий только молча поглядел на Крафта, пытающегося его морально поддержать. Плохо ему. Очень плохо. От огромной стрелы осадного станкового арбалета, насквозь пробившей воина, стоявшего впереди боярина, не защитила ни кольчуга, ни бронежилет, который заставил Коловрата надеть Алексей. Не свой, погибшего днём раньше Михи Артиста, тоже отправившегося с «бригадиром» в качестве подмоги «партизанам». Спасло лишь то, что стрела всё-таки успела потерять убойную силу и вонзилась в грудь русской легенды всего сантиметров на семь, переломав пару рёбер. Да вот только перевязку впопыхах сделали кое-как, и боярин потерял много крови.
Два дня стоянки под разорённой Коломной, где после схватки с личной охраной Кадан-хана пришлось схоронить почти четверть дружины, дали и пополнение. Невеликое, всего-то до сотни сабель, но, как любил повторять Полуницын, «на безрыбье и сам раком встанешь». Схоронить почти четверть и оставить на излечение в окрестных деревеньках почти столько же. Серьёзные потери, очень серьёзные. Но всё равно намного меньшие, чем понесли враги.
Нет, Коловрат не рванулся вслед основным силам Батыя, ушедшим на Владимир. Пошёл к Москве — «щипать» тех, кто оказался небоеспособен после штурма будущей столицы России, давшегося оккупантам тоже нелегко. Если судить по времени осады. А потом в сторону Ярославля. Пошёл и не пожалел, поскольку по пути дружина порубила не менее трёх сотен врагов. Кого из числа оставленных на лечение в русских деревеньках, кого из охраны русских пленников, а кого из числа фуражиров и грабителей.
Но вести всё равно доходили тревожные. И дело даже не в захвате владимиро-суздальских городов, которые, как знал Алексей, всё равно будут взяты и разорены. Батыя взбесила гибель Кадана, и он направил на поиски дружины Коловрата две тысячи отборного войска из окружения самого отмороженного чингизида, хана Бури, в известной истории умудрившего «загрызться» по поводу главенства над войсками с самим Бату-ханом. Тем более, Кадан и Бури совместно командовали войсками, разорявшими западную часть Рязанского княжества, было Бури-хану за кого мстить «коловратовцам». И теперь эта орава широкой облавой пыталась нащупать «прищемивших хвост» монголам «партизанам».
Сложно сказать, как удалось это сделать степнякам. Может, вышли на следы большой группы воинов (такие никак не «заметёшь»), может, перехватили раненых, отправленных после боя «в тыл», а может, допросили крестьян из тех деревень, по которым проходила дружина. Но авангарды войска Бури-хана нагнали её неподалёку от реки Яхрома по дороге от Москвы к Дмитрову.
Пока бились с тремя сотнями, нагнавшими отряд с юга, примчался посыльный из охранения с докладом о том, что до полутысячи конных на подходе со стороны Дмитрова. А поскольку рубка только закончилась, пришлось снова выстраиваться в оборонительный порядок и встречать лихую конную атаку степняков, решивших смять русичей, не успевших окончательно изготовиться к новому бою.
Вот только атаковала вовсе не тяжёлая панцирная конница, а лёгкая, вооружённая лишь луками да саблями и защищённая кожаными панцирями да стёганными халатами. Хотя, честно говоря, эта одёжка на основе обыкновенной ваты, именуемая тегиляями, тоже довольно неплохо держит сабельный удар, пусть и фактически бесполезна против бронебойной стрелы.
Рубились около часа, гоняя и без того уставших коней по сугробам. И дождались новой вести об ещё одном отряде, движущемся с юга. А уж встречать его на окончательно заморенных лошадях, значит, однозначно обречь себя на поражение.
Пришлось отходить на юго-восток, за реку, над которой на высоком холме торчал частокол то ли брошенного, то ли разорённого поселения. Хорошо, хоть этот тын, торчащий на вершине, имеющей название Баран-гора, не сгорел.