Воевода степенно вышел за ворота, прошел по деревянному подъемному мосту, перекинутому через глубокий ров, и остановился. Рядом встала дочь Настя с хлеб-солью в руках.
— Хоть бы умылась, — сердито шепнул воевода. — Перед людьми стыдно.
Настя потупила заплаканные глаза. Прошептала:
— Прости, батюшка.
Воевода еле слышно вздохнул. Хотел сказать: «И ты прости, дочка», — да не дали.
Впереди обоза шагал высокий человек в песцовой шапке и дорогом кафтане, видимо, специально для торжественной встречи накинутом поверх доспеха. В отличие от кольчуги и нагрудника, кафтан был новым и чистым. На кольчуге же виднелось наспех затертое бурое пятно. И железная пластина на груди была ощутимо помята.
Во все времена торговала Русь. И в спокойное время, и в лихую годину. Как иначе? Издревле особо богата была русская земля пушным зверьем. А серебра было мало. Вот и шел основной обмен в заморских странах — меха на серебро. Без гривны какая торговля? И катались купеческие обозы-караваны по всему свету, порой платя не мехами, а кровью за звонкие заморские монеты. Потому как вдоль торговых путей постоянно шныряют разномастные шайки лихого люда, промышляющего опасной охотой. Много разбойников перевешано вдоль тех трактов, много отчаянных голов осталось валяться в пыли на радость воронам — а все поди ж ты, не переводятся охотники до чужого добра…
Обоз остановился. Человек шагнул вперед и поклонился.
— Здрав будь, воевода.
— И тебе здоровья, Игнат-купец, — ответил Федор Савельевич. — Хлеб-соль, с возвращением. Легок ли был твой путь?
— Дошли с Божьей помощью, — ответил Игнат, машинально проведя рукой по вмятине на нагруднике.
Воевода посторонился, пропуская дочь. Настя подошла, протянула каравай. Игнат отломил кусочек, обмакнул в соль, но, прежде чем отправить в рот, понюхал хлеб и зажмурился от удовольствия.
— Вот теперь верю, что дошли, — сказал он и поклонился вторично. — Земной поклон тебе, град Козельск! И вам, братья мои и сестры!
Толпа ответила радостным многоголосьем, вверх полетели шапки.
— Здрав будь, Игнат!.. Здорово!.. О тебе забудешь, как же!.. А и забудешь — ты ж о себе напомнишь!..
Положенный предками ритуал встречи странников был окончен.
Народ ринулся через мост. Десятки рук хлопали по плечам усталых ратников и купцов, хватали под узцы лошадей и влекли их к воротам. Выли бабы — большинство от счастья, найдя своих, но кто-то и от горя, узнав страшное. Таких утешали как могли.
Но все же вернувшихся было больше. Усталых, обветренных, битых дождями и стрелами лихого люда, многое повидавших в дальней дороге, но возвратившихся к стенам родного города.
Обоз медленно втягивался в ворота. Но не только русские телеги были в том обозе. Чужие повозки, крытые плотными цветастыми тканями, ехали позади. Люди в странных, незнакомых одеждах шли рядом с теми повозками.
Но никто не удивлялся гостям. Многих разных людей из иных стран повидали горожане за прошедшие годы, когда в Козельск на ярмарку начал съезжаться торговый люд. Правда, нынче Игнат привез каких-то уж совсем странных — но ему виднее. Не первый год в дальние края с обозами ездит, потому и главой над торговым поездом вот уж в третий раз был назначен. И вернулся. А это в торговом деле самое сложное — вернуться. Потому как пути-дороги нынче ох какие неспокойные.
На смотровую площадку княжеского терема вышла княгиня с маленьким ребенком на руках. На плечи княгини был наброшен пурпурный плащ. Золотой обруч, украшенный жемчугом, лежал на голове молодой женщины поверх черного вдовьего платка, скрывающего волосы.
Нянька подошла сзади и набросила на плечи княгини тёплый воротник из шкурок редкого темного соболя.
— Ветрено, матушка. Сама застудишься и дитен-ка застудишь.
— Спасибо, Петровна, — еле слышно сказала княгиня, кутаясь в соболиный мех и крепче прижимая сына к груди. — И правда, зябко нынче.
Ей было вряд ли больше тридцати. Красивая женщина, с истинно княжескими чертами благородного лица, да только бледна и глаза припухли от слез. Около года назад уехал на охоту с малой дружиной муж ее, князь Козельский, да так и не вернулся. Ни весточки, ни слуха. Может, ордынцы, может, лихие люди постарались — кто знает. Степь свои тайны раскрывает неохотно. Ждала, не хотела верить. Лишь недавно черный вдовий платок надела, как нового князя на свет родила. А всё ж надеялась — а вдруг…
— Игнат с обозами вернулся, слава те Господи, — перекрестилась нянька.
Глаза княгини заблестели. Всхлип утонул в соболином меху. Княгиня повернулась и чуть не бегом метнулась обратно в терем.