— Слушаю, — усмехнулся Дзярский. — Что вас интересует?
— Видите ли, у меня дома есть марка из Новой Гвинеи, — импровизировал Колянко, — и меня беспокоит, правильно ли она зубцована.
— Какая у неё зубчатость: линейная, гребенчатая, рамочная или крестовая? — серьёзно спросил Дзярский.
— Сдаюсь, — простонал Колянко. — Довольно с меня…
Дзярский вежливо улыбнулся, слегка поклонился и присоединился к одной из групп, где шёл оживлённый спор. Через минуту он распрощался. Колянко сошёл вслед за ним вниз. Тут Дзярский на миг исчез в одной из клубных комнат. Возле чёрного шкафа стояла какая-то скромно одетая женщина со светловолосым мальчиком.
— Что же мы купим? — спросила женщина мальчика.
— Кляссер. Настоящий кляссер, — мечтательно шепнул мальчик.
— Пожалуйста, один кляссер, — обратилась женщина к продавцу.
Тот вынул большой красный блокнот, страницы которого были обклеены полосочками тонкого, прозрачного целлофана. Мальчик жадно потянулся к нему. «Это и есть кляссер», — с сожалением подумал Колянко.
— Доволен? — спросила скромно одетая женщина. Мальчик не ответил. Он только глубоко вздохнул, как человек, сознающий своё счастье.
Из клубной комнаты появился Дзярский, пересёк зал и вышел на улицу. Колянко двинулся за ним следом. Он догнал его около Рынка.
— Простите, пан, что я вас беспокою, — начал он.
Дзярский быстро взглянул на него. Взгляд был совсем не такой, как там, на выставке.
— Слушаю вас.
— Я бы хотел поговорить с вами, пан поручик.
На лице Дзярского не дрогнул ни один мускул.
— Пресса — великая сила, — медленно проговорил Дзярский, и Колянко понял, что попал на человека, вылепленного из той же самой глины, что и он сам.
— Раз уж мы столько сказали друг другу, — Колянко вежливо улыбнулся, — не вижу причин, мешающих нам поговорить с полным взаимным уважением.
Несколько минут они шли молча. Неожиданно Колянко сказал:
— Я не должен был спрашивать, но мне не терпится узнать…
— Слушаю вас.
— Признаю своё первое поражение, — осторожно заявил Колянко. — Откуда вы, пан, узнали, что я журналист?
— Я выбрал только наилучшую для вас возможность. Выбери я другую, мне бы пришлось говорить с вами иначе.
— Всё в порядке. Состояние вооружённой готовности — прекрасное начало дружбы.
Они вышли на Краковское Предместье.
— Не зайти ли нам в кафе? — сухо спросил Дзярский.
— Думаю, что этого не избежать. Знаю поблизости кафе, где в эту пору пусто и уютно, — ответил Колянко.
— Разве есть такие в центре?
— Есть одно. Вижу, вы не очень любите популярность.
Дзярский не ответил. Оба перешли на другую сторону улицы, и Колянко остановился на углу, у входа «Бристоль», рядом с Каровой.
— В это время, — отозвался Дзярский, — мы не найдём места наверху.
— Однако вы неплохо ориентируетесь, — язвительно заметил Колянко. — Но, верно, не знаете, пан поручик, что открыт ещё один зал, внизу.
Они зашли в вестибюль, свернули направо и по нескольким ступенькам сошли вниз. Тут в самом деле было пусто и уютно. Несколько немолодых панов разговаривали в глубине зала, кое-где над столиками торчали палки с газетами. То тут, то там виднелись лица в очках и серебряные причёски пожилых женщин. За соседним столиком с газетами сидел какой-то человек, прикрывшийся газетой «Жице Варшавы».
— Что будете заказывать, панове? — спросила розовощёкая пухленькая официантка в белом фартучке и наколке на голове.
— Дайте мне венский сырник, кофе и содовую воду, — попросил Колянко.
Дзярский заказал полчашки чёрного кофе.
— Чем могу служить, пан редактор? — спросил он с холодной, осторожной вежливостью.
Колянко с минуту барабанил пальцами по краю испещрённого голубыми жилками столика. Наконец он заговорил:
— Моя фамилия Колянко. Эдвин Колянко.
— Об этом я уже догадался. Давно хочу с вами познакомиться, пан.
— Очень рад. Тем более, что я собирался предложить вам союз.
— Чем может быть полезен прославленному журналисту скромный офицер милиции? Разумеется, я очень рад, но боюсь, что, возможно, такое лестное предложение сделано мне незаслуженно или по недоразумению.
— Нет, — спокойно ответил Колянко. — Я точно знаю, что это не так.
Дзярский бросил на него острый неприязненный взгляд.
— Хорошо, — согласился Дзярский. — Не будем об этом говорить.
— Как же так? — возразил Колянко. — Мы должны и будем об этом говорить. Разве что вы встанете и молча покинете кафе. Но это, — усмехнулся он, — было бы невежливо.