Но ИскИны знают, что такое голод. Они должны это знать, чтобы хорошо понимать живых — поэтому мы монтируем новорождённым деткам схемку, регулирующую подачу заряда. Уровень энергии снижается, они чувствуют дискомфорт и беспокойство — мы увеличиваем подачу энергии и объясняем суть. И ребята запоминают навсегда: людям надо есть и пить, иначе им плохо.
Учить ИскИна — всё равно, что воспитывать младенца. Их этическая прошивка содержит столько примеров из человеческой истории, сколько вмещает лишь хорошая сетевая энциклопедия, наши младенцы появляются на свет очень и очень осведомлёнными о том, что такое хорошо и что такое плохо — но всё равно программа обкатывается, по крайней мере, в течение пары месяцев. Галатея должна (или должен, коль она изображает мужчину) в ней «обжиться», «вчувствоваться», научиться применять её положения на практике и пользоваться сама собой.
И мощный искусственный мозг делает это настолько быстрее, чем человеческий — диву дашься.
Между тем Клодия развивает печальную мысль: ей не очень нравится покупатель. Забавная штука — интуиция машин; в особенности потому, что не такая уж это и интуиция. Если распросить ИскИна, чем вызвана его симпатия или антипатия, мех обычно может это объяснить. Они анализируют те самые тонкие частности, которые считывает и человеческий мозг — только в отличие от нас, хумансов, осознают, что чувствуют. Могут даже сделать видеозапись или распечатку, только попроси.
— Я ещё не видела его иначе, чем по видеосвязи, босс, — говорит Клодия, когда я расспрашиваю, чем не угодил заказчик, — но мне не понравился тембр его голоса, и от его лица я тоже не в восторге. Его голос почти на семь процентов выше нормы при деловых переговорах. Кожные покровы увлажнены. Зрачки расширены. Облизывает губы. У нас озабоченный клиент, босс. Это может означать срыв сделки.
— Ты можешь определить по видеозаписи степень увлажнения кожных покровов? — смеюсь я. — Сильна…
— Пот блестит, — говорит Клодия, пожимая плечами. Милый жест, который стоил фирме года работы. — Мне хотелось отказать ему в аудиенции, босс, но он обещал заплатить наличными. Ради шанса для фирмы я записала его сегодня на тринадцать.
— Да, обидно, — говорю я. — Но дело есть дело, примем, посмотрим. Деньги нам нужны, дорогая. А пока надо взглянуть, как продвигается выполнение прежних заказов и как дела идут.
Мы покидаем мою квартиру, чтобы направиться в нашу мастерскую. Весь заводской комплекс «Пигмалион-М» — жилища сотрудников, цех, лаборатории, склад, испытательный стенд — занимает пару гектаров и огорожен силовым щитом. Чужим без спросу тут делать нечего — слишком уж часто случаются желающие причинить нам вред.
Следит за безопасностью очень и очень надёжная команда.
На входе в лабораторию дежурит один из наших старых Лансов, отказник на сексуальной почве, модифицированный под охрану. Он выглядит очень забавно, заказ был сделан затейницей: копна рыжих волос и веснушки, маленький шрам на носу и крупные зубы придают Лансу деревенский вид. Чтобы отличать его от прочих наших Лансов, мы зовём его Рыжиком. Я дружески киваю, он считывает меня и, ухмыльнувшись, спрашивает:
— Босс, знаете, зачем студент купил на последние деньги бутылку виски и фонарик?
Я отрицательно качаю головой.
— Чтобы стало светло и весело.
Улыбаюсь. Ланс делает некоторые успехи.
— Сам придумал, старина?
— Не совсем, — сознаётся он. — Обработка и синтез аналогичных шуток. Не смешно?
— Нет, вполне терпимо, — говорю я. — Люди порой шутят и более плоско.
Почти всех ИскИнов интересует человеческий юмор, но он тяжело им даётся. Ирония или сарказм идут легче. Но смешат их не совсем те вещи, что вызывают смех у людей, хотя мехИИ умеют именно смеяться, а не просто имитировать веселье.
Человечье дитя, обучаясь забавному, начинает с простейших шуточек, с пустячков, выстроенных на абсурде — заливается радостным смехом, надев варежку на ножку. Юный ИскИн потешается, видя нелепый баг в сложном алгоритме, потом — нелепый баг в отношениях, что выражается в иронии — а простые хохмочки, вроде варежки на ножке, им почти недоступны.
Но многие стараются проникнуть в эту область личности, иные, как Рыжик — весьма упорно.
Проходя между Лансом и Клодией, я чувствую, как мехи молча обмениваются информацией. Нет, не поток радиоволн туда и сюда отслеживаю, конечно — скорее, поток этакого тепла, направленное излучение, вызываемое еле заметными колебаниями электрического поля вокруг их искусственных тел.