В любом случае, решил я, она должна быть спасена. И я не скрывал перед собой, что пришел к этому категорическому заключению не только из чисто служебных побуждений. Что ж, мои личные интересы в данном случае ни в коей мере не расходились с общими…
Некоторое время я провел, гуляя по Сент-Джеймскому парку и обдумывая вновь и вновь планы возможных действий обеих сторон.
Затем я вышел на Пикадилли и, по-прежнему почти никого не замечая вокруг, медленно двинулся вдоль тротуара.
До встречи с Голвейдой оставалось еще достаточно времени, но я решил взять такси и подождать его дома.
Вдруг какой-то таксомотор, шурша колесами о бордюрные камни тротуара, остановился рядом со мной, и довольно приятный голос произнес:
– Майкл… дорогой…
Это была Бетина Вейл, или Лизл Эрнст, и выглядела она превосходно. На ней было зеленоватое плотно облегающее платье и изящная горностаевая накидка.
Я приблизился к такси и учтиво поклонился.
– Так-так… Милая Бетина… Должен сказать, что у вас нервы дьявола. Однако где вы намерены закончить свою блестящую карьеру? Здесь же на улице? Что ж, я к вашим услугам, если не возражаете.
Она мило улыбнулась:
– Нет-нет, Майкл. Я как раз собиралась сообщить вам, где именно закончится моя печальная карьера. Поверьте, тот ужасный выстрел из газового пистолета был тогда абсолютно необходим. Я выполняла приказ и за мной следили. И тогда я еще не приняла решения.
– Какого решения? Сдаться?
– Не забегайте вперед, Майкл. Я думаю, неплохо было бы нам выпить вместе. Помните, как вы угощали меня вкусным обедом в Беркли? Вы тогда были таким милым и приятным простаком. Не правда ли?
– Ни разу я не предлагал вам питье, которое содержало бы отраву.
– Возможно, дорогой, – нежным тоном произнесла фрейлейн. – Но я убеждена, что в ваших же интересах угостить меня чем-нибудь вкусным и терпеливо выслушать то, что я вам скажу. А рассказать у меня есть что.
Я взглянул на нее. Ее взгляд был жестким, но с тенью беспокойства.
– Что, собственно, вы собираетесь делать? – спросил я напрямик. – Продаваться?
На ее лице появилась недовольная гримаса.
– Не говорите так грубо, Майкл, хотя этот термин и выражает в известной мере существо дела. У меня нет другого выхода. Нет его и у всей нашей бедной родины. Я это поняла. Остальные еще продолжают верить в то, что мы выиграем. И с ними мне не по пути. В сказки и волшебство я не верю.
– Другими словами, вы думаете не столько о горячо любимом фатерланде, сколько о маленькой Бетине? Или, проще, хотите заключить сделку?
– Да, Майкл, – сказала она серьезно. – Хочу порвать со своим прошлым.
Я открыл дверцу и сел в машину рядом с ней. Ее духи были превосходны. Их тончайший аромат вынудил меня искоса взглянуть на нее. По-видимому, мое первое впечатление было верным. Она казалась испуганной и чем-то обеспокоенной.
– Как же это возможно, – спросил я, – чтобы вы решились на такой шаг – пойти на сделку с врагом вашего фатерланда? Вы немка. Вы профессиональный шпион. Вы очень опасная женщина. Думаю, что вы успели отправить на тот свет не менее полудюжины добрых англичан…
– Которые первыми поспешили бы отправить меня туда же, если бы имели шанс, – прервала она меня.
Она вывела машину на Беркли-стрит и остановила ее у самого тротуара.
Мы вышли из машины и направились в «Баттери». Найдя удобный отдаленный от других столик, мы уселись, и я заказал коктейль.
– Не думаю, чтобы все было совершенно безнадежно, – сказала она. – Для меня продолжает существовать некоторая надежда. Я не немка, а австрийка, и, верите или нет, я была вынуждена заняться этим ужасным делом. Многие женщины занимаются шпионажем и работают в качестве агентов для Германии. Они вынуждены это делать, хотя и не желают. Я одна из них. И не вижу причин, чтобы не попытаться спасти свою жизнь.
– Если она стоит того, – заметил я. – Но что именно заставило вас так быстро переменить свои убеждения? Откуда такой внезапный поворот и страх?
Она пожала плечами, кисло улыбнулась и сказала:
– Думаю, что виной всему вы. Вы оказались очень внимательны к нам и знаете почти все. И я знаю, что вы кое-что задумали по отношению к нам, и потому никто из нас не имеет никакого шанса выбраться из Англии. Я чувствую это. Вернее, убеждена в этом. А умирать мне не хочется. Я хочу еще пожить. Возможно, когда кончится война, жизнь станет прекрасной.