Верити-стрит представляла собой узкую, чистенькую, слегка изогнутую улицу со старомодными домами, построенными не менее полувека назад.
Аккуратненький домик номер 16 был кирпичный, трехэтажный, с цветочными ящиками, пристроенными под окнами верхних этажей.
Поднявшись по трем ступенькам, я взглянул на три кнопки звонков, расположенные справа от входной двери. Под каждой кнопкой, на прибитой к стене металлической рамке, была помещена визитная карточка. На средней карточке значилось:
«Джанина. Верити-стрит, 16.»
Я нажал кнопку этого звонка и подождал. Вскоре послышался щелчок и наружная дверь приоткрылась. Видно, она подчинялась какому-то механизму изнутри.
Я толкнул дверь и поднялся по лестнице вверх. Лестница поворачивала вправо. На площадке первого этажа, прислонившись к косяку двери и слегка касаясь перил лестницы, стояла, внимательно разглядывая меня сверху, женщина.
Но какая! Кажется, я никогда в жизни не встречал женщины, которая производила бы такое сильное впечатление с первого взгляда. Она вполне стоила того, чтобы ею неустанно любоваться. Вьющиеся белокурые волосы имели естественный пепельный оттенок и изящно обрамляли лицо удивительной прелести. Она была в домашнем халате из сине-желтого шелка с розового цвета воротником, манжетами и поясом. При каждом движении тончайший шелк тотчас послушно облегал то одну, то другую часть изумительной фигурки. Чудные глаза с каким-то фиолетовым оттенком спокойно смотрели на меня.
«Да, – подумал я. – Сэмми далеко не лишен вкуса».
– Добрый вечер, – сказал я.
Она ответила мне легким поклоном головы.
– Я разыскиваю моего друга Сэмми Кэрью, – продолжал я. – Мне сообщили, что он, возможно, у вас.
Она молча взглянула на меня. Ее грустные глаза еще более потемнели, как будто что-то причинило ей боль.
Наконец она произнесла:
– Сэмми Кэрью был вашим другом?
– Да. Но что вы подразумеваете под словом «был»?
Она повернулась к двери и сделала шаг к ней. При этом из-под слегка распахнувшегося халата выглянула восхитительная ножка, обтянутая шелковым чулком. Я, разумеется, видел немало красивых ножек. Но, пожалуй, эти превосходили все виденное мной до сих пор.
Кажется, я начинал интересоваться ею все больше.
Сделав приглашающий жест рукой, незнакомка сказала:
– Вам лучше было бы зайти.
Голос был низкий, но очень мягкий и звучный,
Говорила она как бы лениво, не заботясь о том, слушают ее или нет.
Она вошла в комнату. Я последовал за ней и остановился на пороге, держа в руке шляпу и оглядывая помещение.
Комната была большая и просторная, с высокими и широкими окнами, уютная, обставленная с тонким вкусом. На бледно-желтых стенах висели две картины фламандских мастеров. В нескольких искусно расставленных вазах переливались всеми оттенками радуги роскошные цветы. Эти цветы заставили меня подумать о том, где она смогла добыть такие и в таком количестве в июле 1944-го. Но я тут же пришел к заключению, что кто-то вложил в эти цветы весьма приличную сумму и что Джанина была вполне достойна их. В конце концов, если мужчина в достаточной степени влюблен в женщину, то он, безусловно, достанет цветы когда угодно, сколько угодно и где угодно. А Джанина была такого рода женщиной, что 99 мужчин из 100 могли бы влюбиться в нее до полной потери представления о стоимости цветов, а сотый, невлюбившийся, несомненно, оказался бы слепым или, по крайней мере, полным идиотом.
Она стояла посреди комнаты и смотрела на меня. В ее глазах мелькало беспокойство, какая-то скрытая тревога, смешанная с грустью.
– Если Сэмми Кэрью был вашим близким другом, то вас ждет огорчение, – сказала она тихо.
Она вздохнула и прикрыла рот ладонью. При этом пара бриллиантовых колец, несомненно стоивших весьма приличную сумму, сверкнули на ее тонких пальцах.
– Вам лучше присесть, – продолжала она. – Если хотите сигарету, то они на маленьком столике в коробке.
– Благодарю вас, – сказал я и, усевшись за маленький столик, вынул из коробки сигарету и закурил.
Это были превосходные турецкие сигареты, ароматные и дорогие.
Я курил и ждал.
Она же стояла посреди комнаты и по-прежнему разглядывала меня.
– Вы не принадлежите к категории любопытных людей, не гак ли? Вы не кажетесь взволнованным и жаждущим поскорее узнать все о Сэмми Кэрью. Правда?
Я пожал плечами.
– Я не совсем понимаю то, что вы мне говорите, Джанина. Я действительно сейчас готовлюсь услышать все о нем. Но я достаточно терпелив.
– Я не говорила вам, что вы можете называть меня Джаниной.