Ему открыл высокий старик с седой щетиной на впалых щеках.
– А, это ты… Здорово, Модест. Чего барабанишь, как на пожар?
– Дело есть, Жора…
– Ну? Заходи…
Модест Савватиевич как-то бочком вкатился на подворье.
Хозяин дома окинул улочку внимательным тяжелым взглядом, поскреб пятерней подбородок, и закрыл калитку, звякнув тяжелым засовом.
Глава 6. НОВОЕ ЗАДАНИЕ
Майор Дубравин опаздывал на работу.
Уже девятый по счету автобус он провожал тоскливым взглядом, мысленно представляя, что ему скажет новый шеф, подполковник Драч, назначенный начальником ОУР месяц назад.
Но что поделаешь, если на остановке царило столпотворение, а битком набитые автобусы, с трудом преодолевая снежное месиво, почти все проходило мимо, не останавливаясь.
А метель, кружившая над городом уже четвертый день, и не думала затихать.
Наконец подошел очередной автобус, и Дубравина, едва не свалив с ног, затолкали в салон.
Уткнувшись носом между лопаток какому-то здоровяку, майор мысленно прикидывал, что скажет в свое оправдание.
Но затем только вздохнул тяжко: Драча, не в пример бывшему начальнику ОУР, вышедшему на пенсию, пронять было трудно.
Решив, что выговор обеспечен, а от этого почему-то повеселев, Дубравин вышел из автобуса и едва не бегом припустил к пятиэтажному зданию управления.
Белейко, что-то напевая себе под нос, сортировал какие-то бумаги, подшивая их в папку.
– Привет, – кивнул Дубравин, сбрасывая мокрую куртку.
– Здорово.
– Ну как?
– Справлялся… два раза, – понял вопрос Белейко.
– Злой?
– Умгу… Рычал так, что динамик селектора трещал.
– А ты что ответил?
– Что я мог ответить? Можно было, конечно, придумать что-нибудь эдакое, да не решился – знаю, что такие фортели тебе не по нутру.
– И на том спасибо… Ладно, семь бед – один ответ. Пойду я…
Дубравин направился к выходу.
– Ни пуха… – бросил ему вслед Белейко.
– Будет сейчас мне и пух, и перо…
Дубравин, глубоко вздохнув, как перед прыжком с вышки в воду, постучал в дверь кабинета Драча.
– Войдите!
– Здравия желаю, товарищ подполковник!
– Майор Дубравин, который теперь час?
Драч, коренастый, квадратнолицый, с уже наметившейся лысиной, смотрел на него исподлобья блекло-голубыми глазами испытующе-иронически.
– Виноват, товарищ подполковник. Извините…
– Это в какой раз вы просите извинения за подобное?
Дубравин, потупившись, молчал.
Майор, конечно, мог сказать, что жена уехала в командировку, а он с пяти утра готовил завтрак, затем собрал младшего сына в садик и отвел его.
Потом зашел вместе со старшим в школу, куда его вызвали запиской, чтобы в очередной раз выслушать лекцию про то, как нужно воспитывать детей, которую ему прочитала менторским тоном классная руководительница сына, юная, розовощекая особа, год назад окончившая университет.
И, наконец, неувязка с транспортом из-за непогоды…
Но он промолчал. По натуре упрямый и неуступчивый, Дубравин считал подобные оправдания неуместными и ненужными.
– Так у нас с вами дело не пойдет. Сегодня…
Драч сделал многозначительную паузу.
– Сегодня ограничусь замечанием. И надеюсь, что из этого вы сделаете соответствующие выводы.
– Постараюсь, – буркнул Дубравин, не глядя на подполковника.
– Да?
Драч недовольно поджал губы, хотел еще что-то сказать, но передумал и молча показал на стул напротив.
Дубравин сел на краешек стула, держа на коленях перед собой, как щит, папки с делами, захваченными для доклада.
Драч покопался в ворохе бумаг на столе, нашел нужную и протянул ее майору.
– Это заявление гражданки Ольховской о пропаже драгоценностей. Ознакомьтесь и примите в работу.
– Товарищ подполковник, у меня в производстве уже шесть квартирных краж!
– Надеюсь, вам не нужно объяснять, – перебил его
Драч, – что это указание. А указания не обсуждаются, смею вам напомнить. Разберитесь и к концу дня доложите свои соображения.
– Слушаюсь…
Заявление Ольховской с перечнем похищенных драгоценностей майор прочитал на ходу.
“Что еще за “Магистр”? – думал он, спускаясь на второй этаж. – Бриллиант неимоверной цены… Чушь какая-то. Впервые с подобным сталкиваюсь. И где! В нашей провинции. Сокровище, место которому только в Алмазном фонде. – Дубравин разозлился: – Черт побери! Похоже, заявление – блажь эмансипированной дамочки. Чтобы угрозыск без работы не остался…”
– Живой? – встретил его вопросом Белейко.
– Как видишь.
– Получил?
– Так себе… Дельце вот подкинул, не соскучишься. Вроде я двужильный.
– Евгений Тарасович, ты не двужильный, а удачливый. Про тебя по управлению легенды ходят.
– Постучи по столу.
– Уже. Что там у тебя?
– Да вот какая-то Ольховская А.Э., судя по ее заявлению, готовит мне всесоюзную славу. Для этого нужно совсем немного – отыскать бриллиант величиной с голубиное яйцо. Она, якобы, получила в наследство перстень с бриллиантом, а кто-то его слямзил. Каково, а?
– Постой, постой! Ольховская… Евгений Тарасович, ты в драмтеатре давно был?
– А что? – подозревая подвох, с недоверием посмотрел на него Дубравин.
– Ведь это наша лучшая актриса! Талант, я тебе доложу, редкий.
– Это ты успеваешь еще и по театрам шастать… – проворчал Дубравин, усаживаясь за стол. – Телефонный справочник у тебя?
– Возьми…
Дубравин полистал пухлую растрепанную книгу, нашел нужный номер, снял телефонную трубку.
– Алло! Драмтеатр? Пригласите, пожалуйста, Ольховскую. Дома? А вы не подскажите номер ее домашнего телефона? Кто звонит? Это звонят из…
Дубравин на миг запнулся. А затем продолжил:
– Из управления культуры. Записываю… Спасибо!
– Лишние дебаты по этому поводу нам ни к чему, – ответил майор на недоумевающий взгляд Белейко. – Тем более – сплетни. Если, конечно, написанное в заявлении соответствует истине.
И Дубравин опять начал накручивать телефонный диск.
– Здравствуйте! Ольховская? Вас беспокоит майор милиции Дубравин. По поводу пропажи драгоценностей… Да. Мне нужно с вами встретиться. У вас дома? Конечно… Хорошо. Я буду через час. Устраивает? Добро…
Едва Дубравин положил трубку, как тут же звякнул телефонный звонок.
– Слушаю, Дубравин. Да… Уже иду.
Он повернулся к Белейко и объяснил:
– Спецпочта из Москвы. По-моему, то, что я просил.
Минут через десять Дубравин возвратился с пакетом.
– Посмотрим, что здесь…
Он вытряхнул из пакета несколько листков.
Дубравин долго и внимательно читал бумаги, делая пометки в своем блокноте. Наконец он откинулся на спинку стула и с удовлетворением улыбнулся.
– Есть что-нибудь подходящее? – спросил его Белейко.
– Пожалуй, да. Взгляни…
Дубравин передал бумаги старшему лейтенанту.
– Смотри там, где я отметил птичкой.
– Эти? – показал Белейко. – Подпружный Сергей Алексеевич, он же Ставкин, кличка Жареный… Чугунов Семен Антонович, кличка Заика, или Семка Заика. Насколько мне помнится, Чугунов из наших краев. Я ведь…
– Точно, Бронек. Ты впрямь на Заике “сгорел”, когда в лейтенантах ходил. Тогда он тебя, да и меня тоже, здорово вокруг пальца обвел. Что и вскрылось на суде в Москве три года спустя – МУР постарался. Но я думал, что он еще в местах не столь отдаленных…
– Ушел из-под надзора. Притом недавно, – прочитал Белейко данные федерального розыска на Чугунова. – Освободили Семку. А “квалификация” у него подходящая. Правда, в наших случаях уж больно чистая работа.
– Опыта поднабрался… Второй тоже хорош гусь. Бежал из ИТК. Ты его не помнишь, а мне пришлось в свое время с ним повозиться. “Домушник” высшего класса. Кстати, у него тут кое-какие связи остались. Не исключено, что Жареный в городе.
– Семка Заика вряд ли сюда припылит. Осторожен, бес, сверх всякой меры и хитер. Да и кто его здесь ждет?
– Трудно сказать… У него и в самом деле в городе ни родственников, ни товарищей нет. Если, конечно, судить по нашим данным.