— Давайте, — нетерпеливо сказал Саймон. — Я не принесу вреда малышу Джимми, если только он не станет выпендриваться. Как вы думаете, если бы это был один из тех вечеров, когда я берусь за убийства, отпустил бы я вас или нет? Давайте, вызывайте полицию, и мы посмотрим, поверят ли они версии вашего приятеля!
Им пришлось ждать какое-то время…
Саймон передал пленного Униацу, убрал «люгер» под пальто, снова достал портсигар и в задумчивости закурил. От сигареты к глазам поднимался голубоватый дым, а Саймон снова прослеживал траекторию полета пули, которая чуть не положила конец его приключениям. Не было сомнений, что она прилетела с улицы, с другой стороны окна, — это также объясняло и странный звук выстрела, который в тот момент слегка его удивил. В окне осталось несколько осколков, и они обеспечили последнюю деталь неоспоримого доказательства. Он очень надеялся, что светила местной полиции обладают достаточным количеством научных знаний, чтобы оценить улики.
После блестящего проявления своей доли физической активности Униац, похоже, снова погрузился в бездонные трясины сознания. Гримаса мученика, которая появилась у него на лице, свидетельствовала, что в небольшом количестве серого вещества, которое клейкой массой расположилось у него в голове, происходит какой-то ужасающий взрыв. Хоппи откашлялся, произведя шум, напоминающий попадание железного листа в сенокосилку, а потом выдал результат своих умственных усилий.
— Босс, — заговорил он. — Я не знаю, что думают эти морды. Как они могут считать, что это им сойдет с рук?
— Какие морды? Что сойдет с рук? — уточнил Саймон с несколько отсутствующим видом.
— Эти морды, которые пытались нас провести, — ответил Униац. — Как вы мне сказали в кабаке.
Для того чтобы разобраться с ходом мыслей Униаца, Саймону пришлось напрячь память почти до предела. Когда ему наконец это удалось, он решил, что разумнее всего будет не вступать в спор.
— Другие допускали ту же ошибку, — осторожно заметил он, надеясь, что это положит конец обсуждению.
Униац кивнул с серьезным видом.
— Ну, они все получили по заслугам, — сказал он с философским спокойствием. — Когда мне поработать над этим сопляком?
— Когда тебе… Что?
— Над этим сопляком. — Униац махнул пистолетом в сторону пленника. — Над этой мордой, которая в нас стреляла.
— Тебе не нужно с ним ничего делать, — коротко ответил Саймон.
На лице другого человека появилось бы легкое недоумение. Эквивалент на лице Хоппи представлял ужасающую гримасу:
— Вы хотите сказать, что это ему в конце концов сойдет с рук?
— Посмотрим.
— Вы слышали, как он нас называл?
— И как?
— Неудачниками!
— Это очень плохо.
— Да, это очень плохо. — Униац с пренебрежением посмотрел на парня. — Может, мне все-таки стоит с ним поработать? А то заснет еще.
— Оставь его в покое, — спокойно сказал Саймон. — Он молод, но еще повзрослеет.
Он следил за парнем в полосатом блейзере с гораздо большим вниманием, чем могло бы показаться со стороны. Молодой человек гневно и с вызовом смотрел на них. В глазах был и страх, но это не вызывало удивления. Время от времени у него непроизвольно сжимались кулаки и белели костяшки пальцев, но это объяснялось вполне понятной яростью. Один или два раза он бросал взгляды на странно нереальное зрелище — мертвую девушку, наполовину спрятанную в тени. И именно в эти мгновения Саймон разглядывал его с наибольшим вниманием. Он видел обычный страх смерти, который занимает место практического мышления у тех, кто мало ее видел, а также горечь и отвращение, которые тоже были вполне естественны. Лицо молодого человека выражало недовольство и оставалось угрюмым. В общем, не выдавало ничего такого, что могло бы значительно облегчить Саймону решение загадки. Чтобы как-то убить время, Темплар в задумчивости выпускал кольца дыма. За внешней холодностью скрывалось беспокойство и озадаченность.
Стражи порядка приехали через пятнадцать минут — гораздо быстрее, чем полагал Саймон.
Полицию представляли мужчина с нафабренными усами в штатском и два констебля в форме. За ними прибежала Розмари Чейз. При виде никак не пострадавшего молодого человека в полосатом блейзере у нее от радости перехватило дыхание. На заднем фоне, за Розмари, маячил мужчина, по виду которого можно было сразу понять, что это дворецкий.