Понемногу все успокоились, если можно назвать то состояние, которое было у людей, спокойствием. Грязный Майкл, прильнув к выбитому окну, смотрел в ночь.
— Это очень странно, очень странно, — говорил он. — Та тропинка, по которой…
— О чем ты говоришь? — подошла к нему Бабетта и положила руку на плечо.
Но Майкл сбросил руку.
— Я говорю, что тропинки, по которой мы пришли сюда, не видно, ее нет, она исчезла.
Бабетта тоже глянула в окно и, непонимающе, пожала плечами.
— Она должна быть, это просто туман, и ты ее не видишь.
— Да, может быть, туман, — ответил Майкл. — Надо отсюда убираться и как можно скорее. Пойдем, Бабетта.
Но девушка была в нерешительности и растерянности. Она помнила слова Эшли, предупреждающие, что если кто-то выйдет из дома, там, на улице, он найдет смерть.
Еще в больший ужас их привело то, что маятник старинных часов, так мерно раскачивающийся даже во время всех этих страшных событий, вдруг замер, как будто незримая рука прикоснулась к нему и задержала на самой высокой точке амплитуды колебания.
Все с изумлением и страхом уставились на застывший маятник. Черные стрелки часов были неподвижны, как будто они вмерзли в толщу льда.
Вдруг что-то начало происходить, уже совершенно невероятное. Все мелко задрожало, зашаталось, завибрировало. Казалось, что вибрируют даже тела людей. Все прижались друг к другу, боясь упасть. На белом циферблате часов выступила кровь. Она тонкими ручейками текла по эмалированной поверхности циферблата, закрывая черные римские цифры. Она как бы смывала все знаки, как бы смывая все, что было до того, предвещая нечто еще более ужасное и страшное.
За окнами дома, за его стенами пронесся жуткий вихрь. Захрустели и затрещали старые деревья. Но так же внезапно, как все началось, все и прекратилось.
— Что это было? — спросила Эми.
— Мне кажется, — сказал Эшли, — это кто-то из другого мира пытается попасть в наш.
И вдруг тишину расколол удар грома. На улице засверкали молнии. Распахнулись двери.
— Вон там! — показала в дверной проем Бабетта.
— Мы все пойдем туда вместе, — сказал Эшли.
— Тебе интересно, ты и иди, — ответил Майкл, еще теснее прижимаясь к Бабетте, как бы пытаясь закрыться от неотвратимого надвигающегося Зла телом своей девушки.
Эшли отвернулся от трясущегося Майкла и ступил к неизвестному. Он сделал несколько шагов к дверному проему.
Эй, — раздался голос Эми, — я пойду с тобой.
Она держала в руке керосиновый фонарь «летучая мышь» и робко двигалась за Эшли.
Майкл и Бабетта не выдержали одиночества. Они вбежали в комнату, стали рядом с Эшли и Эми.
— Я же тебе говорю, ничего здесь нет и быть не может, — говорил Майкл своей девушке. — Просто эти психи что-то придумывают, что-то им мерещится.
Но он сам не верил своим словам, все сильнее, почти до боли, жал руку Бабетты. Та вскрикнула, и Майкл отпустил руку.
На белой стене полыхнуло фосфорическое сияние, и, искаженное болью, появилось лицо немолодого мужчины. Когда гримаса боли исчезла, Эми вскрикнула:
— Папа! Папа!
— О пресвятая дева Мария! — сказал Майкл.
Это были единственные слова молитвы, которые он знал.
Губы профессора Веймара Нойби приоткрылись.
— Здесь, вокруг, властвует темный и злобный дух, который хочет уничтожить вас.
Каким-то странным, нереальным голосом вещала светящаяся голова.
— Эми, единственный ваш выход, это вот…
На стене, как на простыне экрана появилась рука профессора. Указательный палец был направлен в дальний угол комнаты. Там, на маленьком столике, лежал стеклянный футляр, в котором покоились полуистлевшие страницы «Книги мертвых».
— Эми, возьми эти страницы, прочти заклинание, прогони злых духов. Ты спасешь мою душу и свою жизнь.
Светящаяся голова профессора начала уменьшаться и исчезать. Наконец, она превратилась в едва заметную светящуюся точку, которая через мгновение слилась с мрачными тучами небосвода. Полыхнула молния, загрохотал гром. Все вздрогнули. Оцепенение исчезло.
— Майкл, мне кажется, ты очень сильно сжимаешь мне руку.
Майкл посмотрел в глаза Бабетты.
— Да я вообще ничего не сжимаю.
Все взглянули на руку Бабетты. Ее крепко держала отрубленная кисть, тронутая трупными пятнами. Это была синяя, полуразложившаяся рука, ногти хищно загнуты и впивались в кожу ладони Бабетты.
Девушка истерично завизжала. Пальцы руки разжались, и кисть упала к ногам. Она еще несколько секунд вздрагивала, подпрыгивала и шевелила пальцами, пока Эшли не ударил по ней своим тяжелым ботинком и не отфутболил в темноту.