Поднималась и опускалась челюсть, клацали костяные зубы. Девушка покачнулась, потянулась рукой к своей спине в попытке вырвать кинжал. На его лезвии болтался обрубок руки. Парень узнал, чья это рука, и ему стало не по себе.
— Нет! Нет! — уже нечеловеческим голосом, полным отчаяния и страдания, закричал парень.
Он подхватил девушку, но было поздно. Ее тело обмякло, колени подкосились, и она, выскальзывая из рук Эшли, осунулась на залитый кровью пол.
Тут раскололась вторая стена дома, и в нее просунулась ужасная омерзительная зеленая лапа чудовища. Прямо из пальцев росли древесные корни, они извивались и тянулись к Эми, пытаясь вырвать из слабеющих пальцев девушки листки «Книги мертвых».
Эшли заслонил Эми собой. Страшные пальцы сомкнулись на его теле, лишь голова и руки торчали из ужасного кулака. Парня неудержимо влекло к раззявленной пасти чудовища. Со страшных клыков капала зловонная слюна. На голове шевелились прожилки, бились в судорогах сухожилия, дрожали тяжелые щеки.
Эшли отбивался, но хватка гигантской руки была мертвой. Чудовище все ближе подносило его к своей голове и рассматривало налитым кровью глазом.
Девушка, собрав свои последние силы, приподнялась на локте и продолжала выкрикивать слабеющим голосом слова молитвы-заклинания.
На улице поднялся страшный вихрь. В гостиную занесло и закружило по комнате охапку сухих листьев. Молнии сверкали все чаще и в ночном небе появилась сияющая, фосфорицирующая огнем, воронка, в которую начали втягиваться упавшие деревья, листва, гигантские камни, сучья. Срывались листы железа с крыши дома и уносились в нее, как листки бумаги.
Чудовище хрипело и ворочало своим страшным глазом.
Эми дочитала заклинание до конца и опустила голову на пол, совершенно потеряв силы. Из ее ослабевших пальцев один за другим полетели, подхваченные ветром, листки «Книги мертвых». Их затягивало во все разрастающуюся, фосфорицирующуюся воронку, которая уже нависла над целой горой, готовясь поглотить ее.
Эшли изо всех сил колотил ногами, а чудовище все ближе подтягивало его к гигантским клацающим зубам. Парня мутило от зловонного смрада, исходившего из страшной пасти. Он видел приближающийся к нему шершавый, сочащийся гнилою слюной, язык.
— Мы победили! — кричал Эшли. — Эми, слышишь, мы победили! Ты дочитала молитву!
Но девушка не отвечала, она ничего не слышала. Сознание уже давно покинуло ее.
И тут Эшли увидел, как начали вздуваться волдырями щеки чудовища, как раздвигая гниющие мышцы, оттуда высовывались искаженные мукой и болью головы его знакомых. Он узнал Алису, Скотти, Линду, Майкла. Все эти головы с мольбой смотрели на него. Тут Эшли вновь вскрикнул:
— Мы победили!
Он рванул зубами пусковой тросик бензопилы, взвыл мотор и, широко размахнувшись, Эшли всадил бешено вращающуюся цепь с острыми зубьями прямо в налитый кровью глаз чудовища. Хлынула густая, вязкая кровь. Веко затряслось. Челюсти сомкнулись. Послышался стон и жуткий крик ужаса. Это содрогалось и кричало Зло, побежденное человеком.
Хватка мерзкой лапы ослабела. Голову начало неотвратимо втягивать в воронку, туда, куда улетали навсегда огромные, вывороченные с корнями, деревья, туда, где исчезали многотонные валуны и осколки камня, туда, куда улетело крыльцо дома вместе с фундаментом.
Эшли освободился от липкого захвата корней-пальцев, и рука медленно исчезла в провале стены.
Наступила жуткая тишина. Обессиленный парень рухнул на липкий от крови и гноя пол. Затем, корчась, подполз к девушке.
— Ты победила их, Эми! Очнись, ты победила.
Он смотрел в глаза, подернутые пеленой смерти. Эми не отвечала.
— Ты победила! Победила! — Эшли продолжал трясти за плечо мертвую девушку.
И вдруг вновь все охватил невообразимый хаос. Все задрожало, затрепетало и зазвенело. Посыпались остатки стекол, начали хрустеть и вылетать огромные рамы, срываться с петель дубовые двери.
Парень цеплялся за что мог, но его неодолимо влекло в зияющую, светящуюся воронку, которая страшным вихрем вращалась, крутилась, висела над домом.
— Нет! Нет! Господи! Помоги мне! — кричал Эшли, цепляясь за остаток порога.
— Господи! Помоги мне! — взмолился Эшли, вцепясь здоровой рукой в дверной косяк.
Толстый дверной косяк хрустнул, и парень, сжимая в пальцах обломок дерева, завертелся, как песчинка, как перышко, закружился и умчался, подхваченный страшным вихрем.