– М-мм! – билось в конвульсиях старое тело.
По лбу Колгана потекли капельки пота.
Он подтащил ее к печке. Продолжая прижимать рот, присел на корточки и левой рукой открыл дверцу. В лицо ударил жар.
Старуха подтянула ноги и резко выпрямила, пытаясь отбросить Лапшу.
– Смирись, бабуля! – просипел Колган, отправляя ее голову в печь.
Как он ни старался, все же, убирая ладонь со рта, обжег запястье. Перебирая руками, они на пару с Лапшой до самых плеч всунули бабку в топку. Втянув полные легкие жара, несчастная забилась в конвульсиях. Как бы она ни старалась, но задержка дыхания была слишком длинной, чтобы не дышать. Бедняжка все чаще и сильнее вдыхала в себя раскаленный воздух, который выжигал ее нутро, странно, горбом напрягала спину. Глаза заслезились от зловония жженого мяса и горелых волос.
– Достаточно! – крикнул Колган и потянул бабку за мокрые бедра.
Обуглившаяся и дымящаяся голова со страшным, леденящим душу звуком ударилась об пол, рассыпая во все стороны искры и алые угли.
– Волоки ее в комнату! – крикнул Колган Лапше и бросился за стариком.
– Все?! – зачем-то крикнула Лапша.
Она продолжала держать старуху за ноги.
– Нет, – на полном серьезе ответил он.
– Как? – опешила она.
– Сейчас отдохну и додушу.
– Дурак! – Лапша потянула бабку за ноги, оттаскивая от печи.
Колган бросился за стариком. Он еще не пришел в себя.
Схватив его под руки, Колган подтащил его к печке.
– Что мне делать?! – провыла Лапша.
Колган усадил старика у печи и посмотрел на бабку:
– Раздевай ее!
– Как?! – ужаснулась Лапша.
– Молча! – зарычал он. – До половины. Будто спать собирались и заметили, что пожар.
Колган еще мог объяснить массу других причин сделать это. Так, полуодетые хозяева наведут на мысль, что у них наверняка не было никаких гостей. Ведь не станут же они впускать в дом посторонних без одежды.
– Ага, – догадалась Лапша и стала расстегивать на груди у женщины тлевшую кофточку.
– Погоди! – поморщился он. – Кровать расправь!
– Сейчас! – Лапша вскочила на ноги.
Колган обхватил старика за пояс, приподнял и отправил головой в топку.
Однако через мгновенье боль привела Суркина в чувство. Старик упер руки в печь и часто задышал. Из нутра печи раздался нечеловеческий, леденящий кровь в жилах вопль. Но он тут же стих. Старик дернулся так, что Колган с трудом удержал его. В какой-то момент ему вдруг показалось, что печь сейчас разлетится по кухне кусками раскаленных кирпичей. Из топки повалили сизые клубы раскаленной золы. Мужчина враз обмяк, а по полу растеклась лужа мочи.
– Ну, вот и умничка! – похвалил его вслух Колган. – Только вот обделался зря!
Мысленно досчитав до десяти, он вытянул тело наружу. Старик с шумом завалился на бок.
Дом наполнился едким дымом и невыносимым зловонием.
– Поторопись! – крикнул Колган в комнату и выпрямился.
– Не кричи! – раздался испуганный голос Лапши.
Отдышавшись, Колган встал, подошел к старомодному серванту. На полках стояли посуда и хрустальный сервиз. Утирая рукавом градом катившиеся из глаз слезы, он присел на корточки и открыл дверцы нижнего отсека. Полки оказались до отказа забитыми пустыми банками. Немудрено, в деревнях такая тара ценится. С осени закатывают в них помидоры, огурцы, маринуют грибы. Потом загружают ими изредка наведывающихся из города родственников. Хотя кто может к Суркиным приехать? Одни они, если не считать совсем еще маленького внука, оцененного Васильевой в пятьдесят тысяч долларов.
Из стоявшей у дверей дорожной сумки Колган достал специально прихваченную бутылку с керосином. Перелив его в банку, разлил у печки, плеснул на старика, облил лежащую в комнате женщину. Бутылку убрал в пластиковый пакет, который уложил обратно в сумку. Банку вложил в руку старика. Едва Колган закончил, как в дверях кухни возникла Лапша. В глазах нездоровые огоньки, на щеках румянец.
– Все? – то ли спросила, то ли констатировала она.
– Кажется, да, – оглядев результаты своего труда, кивнул Колган. – Выходи!
Дождавшись, когда Лапша закроет за собой двери, он достал из кармана зажигалку.
Глава 1
Синоптики не ошиблись: последний месяц года был морозным. Прошедший в Москве и области ледяной дождь преобразил лес, и он теперь казался сделанным из хрусталя. Покрытый похожим на тонкое стекло настом снег блестел на солнце и заставлял щуриться.