Самсонов не сразу заметил, что одно окно в гостиной разбито. Быстро соображая, он выбежал наружу и обогнул дом. На земле распластался один из парней. Он беспомощно рыл землю страшными культями, оставшимися от рук. Его нижняя челюсть отсутствовала, язык волочился по земле. Один глаз едва не выскочил из глазницы и остался по-жабьи выпученным. Самсонов в немом ужасе, почти не осознавая, спросил себя, почему искалеченный парень не встанет на ноги. Но последний при всем желании не смог бы этого сделать – его ноги были перебиты в нескольких местах, и сломанные кости тут и там вспороли кожу и белели в ночном свете.
Что-то в голове Самсонова щелкнуло, и он подбежал к изуродованному юноше. Тот обратил на Самсонова просящий взгляд испуганных глаз, в них читалось безумие ужаса. Лопата в сильных руках рассекла воздух и несколько раз опустилась на его лицо. В ночной тишине раздались короткие, чмокающие звуки ударов, затем всё стихло. Самсонов тяжело дышал, глядя в бесформенное месиво – еще мгновение назад это было лицо человека, – и изумлялся содеянному. Изуродованный труп юноши блестел кровью в лучах холодной луны. Самсонов быстрым шагом направился в дом.
Ни единого звука не раздавалось вокруг, словно вся природа умерла после явления на свет богомерзкого создания. Самсонов тащил в мешке пойманную тварь, направляясь к лиману. Он не спрашивал себя, что попалось ему в руки и что собирался убить. Он не спрашивал, когда это неведомое создание поселилось в их доме, почему жило за печью и чем питалось долгие годы. Самсонов понимал, что есть вещи намного выше его разумения, и возможно, только старики, знающие старые легенды и побасенки о домовых, полевых и прочей сверхъестественной нечисти, смогут подсказать ответы. Но он не искал ответов. Только мести, предопределившей судьбу проклятой твари и несчастных студентов, обреченных стать приманкой.
Бросив мешок в лодку, Самсонов потащил ее за собой в лиман. Он не замечал холода, в висках его стучала кровь. Он греб какое-то время, пока, наконец, перестал различать какой-либо берег. Остановился, уставился в мешок, валявшийся у ног. Ему показалось, что ткань приподнялась. Возможно, это был случайный поток воздуха, возможно, нечто иное. Закапывать эту тварь на своем участке он не собирался. Самсонов несколько раз ударил веслом по мешку, вложив в каждый удар злобу и боль, тщательно выпестованные за тридцать лет. Затем с яростным криком схватил мешок и выбросил его за борт. Он стоял и смотрел на то место, где затонула тварь, пока не исчезли последние пузыри. Потом прошло еще немного времени, и Самсонов почувствовал, что дрожит. Тогда он взялся за весла и поплыл домой.
***
Той же ночью он захоронил останки своих постояльцев в братской могиле на огороде – на том самом участке земли, который он ничем так и не засеял. Он думал, что теперь посадит здесь что-нибудь и тела убитых послужат хорошим удобрением – их никто не найдет. Гостиную он тщательно вымыл и прибрал. Но даже тогда она всё казалась ему нечистой… Оскверненной.
Самсонов старался не думать о содеянном, но ночью кошмары продолжали мучить его. Он просыпался и смотрел в ночную темноту, в которой ему мерещились кровавые разводы, истерзанные тела и тень чудовища, порожденного зловещим, нечеловеческим воображением. На лимане Самсонов больше не ловил рыбу.
Месть свершилась. Но вера Самсонова в предопределение, вера, поддерживавшая его жизнь, вера, которая должна была оправдать его мотивы, пошатнулась и, наконец, иссякла. Тени мертвых нависли над ним.
Однажды он пошел знакомой ему дорогой на кладбище. По пути он всё думал о родных, которых потерял так давно, но продолжал безмерно любить. Мрачные мысли не давали ему покоя. Шаги его замедлились, и наконец с ужасной досадой он устало, отчаянно закричал, развернулся и пошел обратно домой. Обессилевший, он упал в огороде перед преступным захоронением. Пересохшие его губы шептали: ″Я не м-мог иначе… Я н-не мог иначе…″ Его грудь разрывалась от воплей и неудержимого рыдания, плечи сотрясались от горя и ужаса. Но в ответ, среди напряженной тишины, раздавался лишь ехидный, долгий смех пролетавших мимо поморников.
Конец