— Дело не в том, чем они дышат, а в том, что пьют, — сказал я. — Вода грязная, тебе надо почаще чистить аквариум.
— А почему бы тебе не почистить аквариум, — встрял Крис. — Или по крайней мере не вымыть посуду?
В итоге Бен почистил аквариум, но Малыш Канчо не оклемался, поэтому я присоединил воздушный шарик так, чтобы он сдувал в аквариум воздух, поставляя дополнительный кислород в воду.
— Хорошая идея, — сказал Крис, — но она не сработает.
— Почему?
— Я наблюдал за Канчо с тех пор, когда мы его взяли. Он всегда плавает с небольшим креном влево. А две другие рыбы — абсолютно вертикально. А у него крен стал еще сильнее. Думаю, он был болен еще до того, как мы его взяли. Он обречен.
Бен подошел и приблизил лицо к аквариуму. «Ну же, Канчо, не умирай! Пожалуйста, не умирай!»
Я сочувствовал страданиям Малыша Канчо. Каждый раз, когда я делал вдох, слышался странный щелчок в груди, будто что-то отсоединяется. Еще я кашлял желтой мокротой. Каждый день в то время записи в моем дневнике начинались со слов «худший день», или «куда уж хуже, чем сейчас» или «сегодня мы свалились на самое дно». Я начинал формулировать лозунг, который бы поддержал меня морально: В любой ситуации все может стать еще хуже, неважно, насколько плохи твои дела сейчас — дальше они могут пойти еще хуже и обычно так и случается; но помни, что и это тоже пройдет.
Рэм тоже был на грани срыва. Причиной этому была фотография Канчо-сенсея, которая теперь весела под алтарной полкой. Рэм объявил, что больше не может кланяться алтарю, потому что в иудаизме не кланяются человеческим изображениям. Но поклоны алтарю были важной частью ежедневного ритуала в додзё. Мы кланялись шесть раз ежедневно на глазах у всех присутствующих. Неужто Рэм собирался бросить занятия только из-за религии? Крис, которого с Рэмом познакомили мы с Бэном, пытался предоставить аргументы в пользу религиозного отступничества. Аргументация обычно была примерно такой:
Крис: «Ты же кланяешься партнеру в конце тренировки, это ведь нормально?»
Рэм: «Да, нормально.»
Крис: «А знаешь почему? Дело в том, что в японской культуре поклон является аналогом рукопожатия. В этом вся его суть.»
Рэм: «Но с фотографией я не могу обменяться рукопожатием!»
Крис: «Но смысл тот же!»
Рэм: «Нет, фотография — это другое»
Крис: «Поклон фотографии в Японии не имеет смысла, если ты не веришь в него.»
Рэм: «А я не могу перестать верить. Никаких поклонов!»
Но Рэм решил эту проблему, или, по крайней мере, нашел временный выход. Он начал кланяться немного не по центру, не совсем в сторону алтаря. «Я кланяюсь стене», — сказал он с гордостью. Это было настолько небольшое отклонение, что учителя не обратили внимания, а его совесть осталась чиста.
Исчезновение одной фотографии из додзё бросалось в глаза, не было «Железного» Майкла Тайсона. Додзё оставалось верным Майку в течение всего судебного процесса об изнасиловании. И даже после того, как он был признан виновным. И на протяжении аппеляции Железный Майк освещал присутствием своих японских друзей, лишь после отклонения последней апелляции, фотографию сняли. В Японии страшная правда заключается в том, что за изнасилование дают только два года заключения, и когда иранский студент изнасиловал шестерых японских девочек, он стал своеобразной национальной знаменитостью. Он заманивал девочек к себе в квартиру, обещая приготовить чудесный соус для макарон. Журнал «Brutus», странная помесь между «Hello!» и «Loaded», даже опубликовал этот рецепт, извращенным способом определив его в категорию афродезиаков. У додзё вкус был немного получше. Я знал, что фотографию Тайсона больше не вернут на место, даже когда его выпустят из тюрьмы.
Кейко, новичок в додзё, была только рада кланяться алтарю. После занятий я видел ее медитирующей перед неулыбчивой фотографией Канчо добрых пять минут.
Кейко, как и Долорес, которой теперь вход в додзё был заказан, стала просто одержимой айкидо. Мужчины-айкидоки умели лучше прятать свою одержимость, скрывая ее за бесконечными тренировками и повторением техник перед зеркалом, в то время как женщины облекали свои пристрастия в присущую только женщинам форму. У Долорес это выражалось в виде безумной страсти к Фернандо-сенсею, а у Кейко это была любовь к Канчо.
Некоторые учителя в додзё женились на своих любимых студентках, а некоторые женились на сотрудницах офиса додзё. Именно это и было запланировано в случае Кейко, ее выбрал лично Канчо в качестве будущей подруги для одного из младших учеников. Чида и Такэно женились на сотрудницах офиса, Андо и Накано женились на студентках. С его прилизанными черными волосами и лающим голосом Накано напоминал головореза. Мы никогда не видели его по утрам, потому что он учился на мануального терапевта. В общем, его манера поведения, мне казалось, сработает против него на выбранном им поприще.