Дверь болезненно взвизгнула, и тьма лестничной площадки поглотила Леночку. Кузьма Григорьевич бросился к окну. Леночка выходила из подъезда, миролюбиво и томно опираясь на руку предателя-труповоза.
— Ну-ну, — пробормотал Петров и принялся чертить на стекле схему, которая буквально только что пришла ему в голову. Минут через пять он забыл о душевной боли. Месть Глебова. Это было так очевидно, что Кузьма Григорьевич чуть не заплакал. Месть Глебова, и, значит, будет новая жертва.
Глава 14
НЕТ ПОВЕСТИ ПЕЧАЛЬНЕЕ НА СВЕТЕ…
ДВАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД
Только спящий он принадлежал ей полностью. Тихий спящий младенец. Ляля погладила Кирилла по подбородку и тихо встала с постели. Утро, надо жить. Она потрогала свой живот и смущенно улыбнулась. Надо жить. А если получится, то надо жить хорошо.
Ее слегка подташнивало. А на лице проступили отвратительные бурые пятна. И все это вместе было счастьем. Внутри тихо улыбалась ее девочка, на диване лежал мальчик. Что еще? А еще договор, что беременность будет протекать в квартире у родителей. Под присмотром и уходом. Это означало икру, консервированных крабов, толстую и сытную «Докторскую» колбасу и польское печенье, предел мечтаний. И еще — маму. Вместо заутренней, вечерней и прочих, о которых Ляля имела весьма смутное представление. Ляля надела тапки и тихо вышла на кухню. Мама сидела за столом и тупо смотрела в окно. Тупо и как-то обреченно. Она сидела так каждый день с пяти утра. Сидела и смотрела в окно. Потом пила кофе, потом снова смотрела. Но как только дверь за Глебовым с шумом закрывалась, мама срывалась с места. Бросалась к своей машине. Исчезала, а приезжала всегда веселая и пьяная. А вечером с Кириллом они всегда «добавляли». За этим делом и подружились.
— Привет! — Ляля открыла газ и зажгла огонь под чайником. — Привет, доброе утро, гуд монинг, это я…
— Он тебя не любит, — грустно сказала мама, трогая сухими, потрескавшимися губами Лялин лоб.
— Ты много пьешь, — огрызнулась дочь, соглашаясь. Но разве это имело значение? — Ты много пьешь, мама. Фу…
— Полюбит как миленький? Да? — Глаза матери нехорошо сузились. Похмельный скандал стал ее любимым времяпрепровождением. — Да. Ляля, все вы, Глебовы, из одного сука выструганы. Отпусти его. Пусть катится… Мы найдем тебе лучше.
— Ладно, — улыбнулась Ляля. Улыбнулась этому «найдем», вариант, когда кто-то сам найдет ее, в этой семье не рассматривался. — Но у ребенка должен быть отец?
Мама подошла к ней совсем-совсем близко, тихо обняла и прижала к худой, впалой груди. Резкий запах перегара и французских духов защекотал ноздри и закружил голову. Ляля стиснула зубы, чтобы не метнуться к унитазу.
— Ты все правильно говоришь, ты все правильно делаешь. Но почему ты считаешь, что… Ляля, я — твоя мама…
Да, она была ее мамой, но дышать с ней одним воздухом было совершенно невозможно. Ляля резко отстранилась и согнулась над пустой хрустальной вазой. Ковры и паркет она решила пожалеть. Ковры на кухне — предмет особой гордости Кирилла. Глупого Кирилла.
— Напрасно ты, Ляля. Напрасно, — монотонно сказала мама. — Он тебя не любит. И не такой уж он глупый. Не дурак.
— Я рада, что он тебе нравится, — огрызнулась Ляля, раздумывая, мыть ли ей посуду или дождаться прихода домработницы.
— Ты — моя хорошая. Ты — моя девочка. Ты — моя, ты — вся моя. — Мама не отрываясь смотрела в окно. Она с нетерпением ждала машину, которая забирала Глебова в управление. После этого для нее начиналась жизнь.
— Можно, я не буду тебя слушать? — спросила Ляля.
— Ты играешь в опасную игру. — Мама резко обернулась и посмотрела на Лялю ясным пронзительным взглядом. — Два и два всегда было четыре. Это невозможно сохранить в тайне.
— Мы переедем, — подытожила Ляля. — Теперь уж точно. Я не хочу слушать тебя каждый день. Не могу. Не хочу. — На глаза навернулись слезы.
— Я сказала это в первый раз. Просто ты сама все время думаешь об этом. — Взгляд мамы стал жестче и холоднее. Лучше бы она пила.
— Доброе утро! — В дверном проеме появился взлохмаченный и еще не одетый в костюм, а оттого беззащитный Глебов. — Привет, девочки. А что, царь еще спит?
— Папа, я не могу больше жить с вами! — истерично вскрикнула Ляля. — Вы меня мучаете! Так нельзя.
— Ну ладно, ну чего ты… Просто я в его годы…
— Полком командовал, — хихикнула мама. — Твоя партийная кличка, часом, не Гайдар?