— Деточка, Лялечка…
Ляля вошла в квартиру под звуки орущего радио. «Родительский дом, начало начал», — надрывался Юрий Антонов. «Ты в жизни моей надежный причал», — усмехнулась Ляля и принюхалась. В последнее время у нее обострилось обоняние — ее можно было посылать на границу работать собакой. Запахи, оттенки запахов, намеки запахов, остатки запахов — все это наполняло мир, от которого и без того тошнило. В детской пахло мамиными духами… Так стойко, так навязчиво. Ляля тронула рукой подушку, оглядела комнату и спокойно констатировала, что грязные мысли — это результат ее нервозности. Мама часто заходила в их комнату. В конце концов, она была у себя дома. Ничего страшного… Просто маму следовало внести в список возможных кандидаток. Но не как маму, а как просто женщину, одну из многих…
— А ребенка не будет, — сказала она, глядя в зеркало. — И мы — квиты, не так ли?
Именно так, сначала не будет ребенка, а потом — всего остального. Борьба до победного конца. А с животом она, Ляля, не боец. Поэтому ребенка не будет. Все правильно. Ребенка не будет, они уедут в свою квартиру, Ляля купит себе в «Березке» что-нибудь сногсшибательное, что-нибудь такое — супер! И тогда… Какие там группы молодежи? Что за детский лепет… Кирилл — диссидент? Смешно! Зато переспать с чем-нибудь особенным — со старухой матерью или там с политзаключенной — вот это для него самый шик. А значит, ребенка не будет. Тем более, что его и не должно было быть.
Ляля порылась в карманах куртки своего мужа и нашла там пачку сигарет. Медленно закурила, выпуская дым в лицо своему отражению. «Ну вот и все. Плод отравлен. Обратной дороги нет». Ляля решительно поднялась и направилась в туалет. Там в бачке унитаза мама держала всем известную заначку. Ляля с удовольствием глотнула коньячку и подумала, что напрасно лишала себя маленьких человеческих радостей. Она выпила еще и томным плавным движением сбросила с себя ночную рубашку. С чуть выпуклым животом она уже была не так хороша, как раньше… Но все можно исправить. Проблема заключалась в том, что Ляля никогда не бывала в больнице. То есть она не пользовалась услугами простых врачей. Но аборт нужно было делать именно у них. Потому что единственным человеком, который действительно хотел этого ребенка, был отец. И он никогда бы не позволил.
Адрес поликлиники Ляля знала. Точнее, не адрес, а место расположения. В тихом маленьком дворике напротив поликлиники кто-то умный и дальновидный выстроил детский сад с детской площадкой. Утренний гомон, доносящийся оттуда, должен был говорить умирающим: «Жизнь продолжается». Ляля любила этот садик с маленькими невысокими скамеечками, качелями и песочницей, в которую пару раз в году привозили песок. Белый, рыжий, иногда сероватый. Он быстро растаскивался для строительных нужд жителями окрестных домов. Но первые несколько дней — это было счастье с замками, сложными тоннелями и куличами. Дети… Смешные дети.
В голове отчаянно шумело. То ли коньяк, то ли эхо опостылевшего материнства. Ляля быстро оделась, немного подкрасила глаза и вышла на улицу. Ноги двигались быстро, но как-то очень самостоятельно. Больше всего она боялась, что в последний момент не хватит решимости, что она испугается и рванет куда-нибудь подальше, где нет мамы, Жанны, где нет Кирилла… Но разве можно жить без него?
— Здравствуйте, я Лариса Глебова. — Отсидев очередь из покорных и плохо одетых женщин, Ляля ворвалась в кабинет гинеколога. — Мне нужно сделать аборт.
— Да? А зачем? — Немолодой усталый врач прошил ее взглядом.
— Надо, — твердо сказала Ляля.
— И сколько?
— Сколько надо? — Она ничуть не смутилась. Это только Жанна-придурок мечтала жить при коммунизме. Ляля томно знала, что все покупается и продастся. — Пятьдесят рублей. — Она прищурила глаза и, стараясь не слышать собственного сердцебиения, гордо откинула назад голову.
— Срок какой? — устало спросил врач. — И где состоите на учете? Давайте вашу карту.
— Я не состою на учете, у меня нет карты. У меня есть пятьдесят рублей и четырнадцать недель. Я — Лариса Глебова.
— А я, по-твоему, мясник? — спокойно спросил доктор. — А пошла ты вон, Лариса Глебова.
— И все? Это ваше последнее слово?
— Если там небольшая очередь, то можем поговорить. — Он улыбнулся. Странно, но Ляля не видела его лица. Она не могла сконцентрироваться и понять, какой он, сколько ему лет, симпатичный он или нет. Она думала только о своем, о том, чтобы быстрее… — Итак, что за спешка? Знаете ли вы, девушка, что при таком сроке абортов уже не делают? Кроме отдельных случаев, по медицинским показаниям. Но у вас, похоже, их нет.