- Галя хочет завтра пойти туда со мной, - говорю я. - Показать кого-то.
- Во, во. Где же и показывать, как не там, - кивает Лева. - Но сначала мы сами все посмотрим и ты маленько освоишься. - И с ударением добавляет: Сидеть будем отдельно. Мы не знакомы.
- Понятно.
Машина между тем все петляет и петляет по ярко освещенным, шумным улицам. Кругом много народа. И конечно же, всюду смех и веселье. Одесса не может праздновать тихо и чинно, у одесситов не тот темперамент.
Наконец машина останавливается.
- Дальше пойдем пешком, - объявляет Лева. - Нам рекламы не надо, мы не пижоны.
Мы проходим два или три тихих квартала, поворачиваем за угол и неожиданно попадаем на довольно людную площадь.
На противоположной стороне я вижу широкие, задернутые шторами и освещенные изнутри окна в полуподвале какого-то дома, красно-зеленую неоновую вывеску над ними, слышу доносящуюся оттуда музыку и догадываюсь, что это и есть та самая "точка".
Неширокие каменные ступеньки ведут с тротуара вниз, к дверям бара. Но Лева ныряет в соседние ворота, проходит через темный двор и толкает какую-то незаметную дверь. Я как тень следую за ним.
Мы оказываемся в узком коридорчике. Следующая дверь выводит нас в большое помещение. На полу бочки, мешки, вдоль стен протянулись полки, они завалены какими-то ящиками, пакетами, коробками. В нос бьет специфический запах продуктового склада.
- Главное подсобное помещение, - говорит Лева.
Он ловко лавирует среди бочек и мешков, и мы оказываемся около другой двери. Снова небольшой коридорчик, и вот мы уже в другой комнате, поменьше. Здесь довольно чисто, на окне занавеска, она плотно задернута, стоит стол, несколько стульев и застекленный старенький буфет.
- Для коротких производственных совещаний, - усмехается Лева. - И для ожидания тоже.
Мы выходим в коридор, и Лева показывает мне дверь, ведущую в зал, и напротив другую, в кухню.
- Там сейчас аврал, - говорит Лева. - Слышишь?
Да, я прекрасно слышу за этой дверью громкие возгласы, какое-то шипенье, грохот кастрюль и сковородок.
- А мы пойдем туда, - Лева указывает в другой конец коридора. Запоминай.
Там я вижу еще одну дверь. Толкнув ее, мы снова оказываемся в темном дворе.
- Отсюда можно попасть и на площадь, и на другую улицу, - говорит Лева. - Двор проходной. Так вот. Я возвращаюсь, а ты выходи на площадь и, как все смертные, заходи в бар. Там меня увидишь. Пока.
Лева исчезает. Некоторое время я стою в темноте, чтобы привыкли глаза. Надо исследовать на всякий случай этот двор и все его выходы. И, только поплутав по нему и запомнив каждый закоулок, я осторожно выхожу на площадь.
Медленно спускаюсь по щербатым ступенькам и толкаю широкую застекленную дверь бара. В гардеробе мое пальто принимает какой-то худенький вихрастый паренек в тужурке с золотыми галунами. Остренькие его глазки внимательно ощупывают меня. Все понятно, ведь я здесь впервые.
Я прохожу в зал. Он довольно большой, с низким, потемневшим уже потолком, беспорядочно заставлен красными и серыми пластиковыми столиками на тонких металлических ножках. Народу здесь много, и свободных мест почти не видно. Шумно, накурено, жарко. В глубине на маленькой эстраде расположился оркестрик, азартно наяривает что-то залихватское.
Наконец замечаю свободное место у окна и пробираюсь между столиками туда. Переступаю через чьи-то ноги, кто-то толкает меня, пьяно хохочет. Я спотыкаюсь, невольно хватаю кого-то за плечи. Извиняться тут не принято. Окружающих все это лишь веселит.
А я уже разваливаюсь на свободном стуле, словно пришел к себе домой и стесняться мне тут некого.
За моим столиком сидит еще какая-то парочка. Он норовит ее поцеловать, обнимает за шею, притягивает к себе, она, оглядываясь на меня, шумно отбивается и заливается смехом. На столике перед ними пустые пивные кружки, на дне которых скопилась пена. Края обеих кружек почему-то испачканы помадой. Тут же растерзанная пачка дешевых сигарет.
Ко мне подходит молоденькая официантка в помятом белом переднике и кокетливой белой шапочке на пышных волосах. Подведенные глаза ее бойко стреляют по сторонам. Меня она окидывает быстрым и цепким взглядом. Да, тут с новыми людьми знакомятся внимательно и запоминают, конечно, тоже.
Я небрежно заказываю две кружки пива, бутерброды с сыром и закуриваю. Длинные мои ноги не умещаются под столиком и вылезают в проход. Вся поза выражает благодушие.
Но внутренне я очень напряжен и весь словно собран в комок. Я внимательнейшим образом изучаю всех вокруг и вхожу в обстановку. Интересные типы окружают меня, молодые и пожилые, бородатые и совсем безусые, девчонки и парни, пьяные и трезвые, веселые и чем-то обозленные, развязные и скромные, они беседуют, спорят, ссорятся и обнимаются, смеются и визжат. Шум и гам вокруг порой даже заглушают звуки оркестра.
Вдали, за одним из столиков, я замечаю Леву, он с кем-то чокается пивной кружкой.
В зал заходят все новые люди, шумно присоединяются к компаниям за столиками. Один из вошедших мне вдруг кажется знакомым. Где-то я его, по-моему, видел. Коренастый, невысокий, с вытянутым бледным лицом, в очках, с короткими усиками и лысым яйцевидным черепом. Но вот где именно я его встречал, почему-то вспомнить не удается. Странно. Ведь память у меня на такие вещи хорошая. Я вижу, как этот человек внимательно оглядывается по сторонам и вдруг исчезает на миг за портьерой у гардероба, словно его кто-то резко и неожиданно утянул туда. Потом он снова появляется, пробирается между столиками и усаживается недалеко от меня.
Человек этот сидит скромно, потягивает пиво из кружки и беседует с кем-то из соседей. Но я время от времени ловлю на себе его мутноватый и равнодушный, пожалуй, даже слишком равнодушный взгляд. Почему мне знаком этот человек?
А он между тем рассказывает, видимо, что-то интересное. К его столику подсаживается еще трое или четверо парней, в том числе и Лева. Оттуда доносится смех и чьи-то запальчивые выкрики. Потом компания постепенно рассасывается. Уходит и тот человек, лениво уходит, не спеша.
Больше за весь вечер ничего особенно интересного не происходит. Я медленно допиваю третью кружку пива.
Наконец Лева подает мне знак уходить. Я подзываю официантку и расплачиваюсь. Девица за моим столиком провожает меня любопытным, нагловатым взглядом.
В гардеробе Лева шепчется о чем-то с пареньком-швейцаром, когда тот подает ему пальто.
Я выхожу первым. Лева догоняет меня, когда я успеваю уже пересечь площадь и углубиться в темный переулок, откуда мы с ним вышли часа три назад.
- Ну как? - спрашивает он. - Море удовольствий?
- Пожалуй.
- Скоро мы изведем всю эту шушеру, увидишь, - зло и убежденно говорит Лева. - Кто сам на правильный путь не встанет, того заставим. А кого и... отправим подлечиться. Чтобы людям дышать легче было.
- Не скоро еще.
- Ого! Учти, Одесса очень терпелива, но когда она рассердится... И не таких бандитов она душила. Это я тебе говорю.
Лева возбужден и на время теряет свою обычную молчаливость.
- Между прочим, мне тут шепнули, - говорит он. - Слушай внимательно. Пришли двое. Один сунулся было в зал и сразу назад. Говорит другому: "Старый кореш сидит. Я его, гада, сразу срисовал, хоть он и перетырился. Иди и открой моргалы! С ним надо посчитаться. А мне сюда путь закрыт". И тот, второй, пошел и, по-моему, смотрел на тебя.