И вот тогда появились змееловы — на волне ужаса перед смертью, на волне зависти к тем, кому не грозила болезнь. Они обвинили во всем Долгую Змею и ее детей, и семена эти упали в благодатную почву, щедро удобренную смрадными трупами жертв мора. И заживо гниющий мир щедро умылся кровью.
В связи с этим закрытые порталы оказались даже благом. Пожелай кто-то захватить нас, и противиться было бы некому, а вот люди, готовые предать родину ради шанса на безопасность в другом мире, нашлись бы в изобилии. Открыли бы, впустили, да еще и помогли.
Сейчас, с высоты прожитых лет и через призму полученных знаний, я воспринимала подростковые воспоминания о том перевороте совершенно иначе. Тогда было просто страшно, и змееловы, с их хорошими речами и добротой к человеческим детям, казались посланниками Спасителя, поэтому в орден я вступила не раздумывая. А теперь — с трудом верила, что Великий Змеелов не приложил руку к тому мору. Нет, это было бы слишком даже для старого коршуна, и на допросе он пел о другом, но все же… Все же поверить в подобное куда проще, чем в совпадение и тот бред, который нес старик.
Но если вдруг вскроется причастность ордена к эпидемии и открытие это станет достоянием общественности, мне останется забиться в какую-нибудь глухую нору и молить богов о легкой смерти. Потому что гражданскую войну рядовым змееловам еще могут простить, а вот если они приложили руку к мору…
Из размышлений меня вырвал бой вокзальных часов, провозгласивших полночь, и почти сразу после них глас с потолка объявил о начале посадки на мой рейс.
В просторной двухместной каюте предстояло провести чуть больше полутора суток. Неприятный серо-зеленый цвет шершавых, чуть теплых и как будто постоянно влажных на ощупь стен в первом классе закрывали плотные гобеленовые драпировки — ненавязчиво-однотонные, темно-золотистые. Две широкие койки через проход, занятый полированным деревянным столом теплого, красновато-коричневого оттенка, наверху — две багажных полки и белая полусфера светильника в середине потолка.
Я подняла край клетчатого пледа, застилавшего мою койку, с удовольствием оценила хрустящую белизну чистого белья. Заметила висящий сбоку от двери большой пушистый халат.
Прекрасные маленькие радости жизни. Неприхотливая в быту, путешествовать я в последние годы предпочитала с комфортом, довольно уже натирать мозоли седлами. Это в молодости можно было себе позволить, а сейчас я предпочитала никуда не спешить, а если спешить — то только телепортом. Не говоря уже о том, что в комфортабельной каюте гораздо удобнее знакомиться с бумагами.
Вспомнив про них, я достала из чемодана панку и приподнялась на носочках, чтобы затолкать его на верхнюю полку.
— Ух, как мне с соседкой повезло! Хороша! — Одобрительный комментарий сопроводил звучный шлепок по заднице. По моей.
Я настолько оторопела, что в первый момент не отреагировала вовсе. Не то что оплеухой не ответила, даже молнией не ударила, что обычно происходило рефлекторно. Потом резко развернулась на каблуках… и порадовалась собственной заторможенности. Ведь убила бы дурака!
На соседней койке, весело болтая ногами, сидел маленький, сухонький старичок. Он, наверное, и в юности статью не отличался, а сейчас вовсе был мне в лучшем случае по плечо.
— Хороша! — повторил он, восхищенно прицокнув языком и глядя снизу вверх хитрющими, ясными глазами без малейшего признака старческого слабоумия. Сосед задорно улыбался и азартно потирал ладони. — Ну что, будем знакомиться?
— Скажите, вы желаете сойти с этого червя живым? — ровно спросила его.
— Ух, грозная какая! А ты не смотри, что я старенький, я, может, еще о-го-го!
— Я боевой маг, — продолжила тем же тоном, хмуро глядя на попутчика. Того, правда, совсем не пронимал тяжелый взгляд, отработанный на курсантах и младших членах ордена. — Я сначала бью, потом разговариваю. Чудо, что сдержалась сейчас!
— Ух! Говорю же, хороша! Люблю женщин в форме! — мечтательно зажмурился он и даже звонко причмокнул. — А так, может, и не худший конец для старика — от руки красотки, а?
Попутчик рассмеялся своей шутке, а я лишь пожала плечами, села на койку и начала стаскивать сапоги. В любом случае он предупрежден и совесть моя чиста. А если желает сунуть голову Змее в пасть — кто ему запретит! Видимо, пожил достаточно и терять ему нечего.
Не получив ответа, старичок не расстроился и бодро затрещал обо всем на свете. Я мрачно спросила себя, почему не взяла одноместную каюту, и тут же ответила: на этом рейсе таких попросту не было. А добираться с пересадкой или ждать еще почти сутки совершенно не хотелось.