***
Вокруг стояла глубокая ночь, но маги неустанно блуждали по лесу, собирая необходимые им ингредиенты. Страж скользил неподалёку, его чешуя время от времени мерцала серебром в лунном свете. Атхен сидела на земле, опираясь спиной о невысокое дерево и, казалось, смотрела куда-то сквозь пространство – до того у нее был отсутствующий взгляд. Расслабленная рука лежала на вытянутой ноге, придерживая палочку. Колдунья неосознанно постукивала пальцами по древку оружия. Зельевар собирал сидерит, время от времени поглядывая на девушку. Она присела ненадолго отдохнуть – им нужно наполнить флягу лунной росой, по меньшей мере, до половины, а это было нелегко непривычному к такой работе человеку. Не всякая роса в полнолуние была той самой – лунной – и определить её можно было только по совершенно особым бликам росяных капель. В настоящей лунной росе лучи ночного светила преломлялись нежным серебряным светом.
- Как много ингредиентов уже собрано? – еле уловимо подала голос змееловка.
- Почти все. Но придётся еще пару-тройку суток провести здесь. Мне нужен осенний безвременник.
- Безвременник?
- Он же паучий цветок или луговой шафран. Очень хрупкий, красивый и опасный, а в руках неопытного зельевара даже ядовитый.
- Как он выглядит?
- Почти как шафран, - слабо улыбнулся змееуст. – Нежного лилового цвета с тонкими узкими лепестками и яркими янтарными тычинками. Он очень важен для нас. При достаточном количестве он позволит мне ускорить процесс создания зелья Пробуждения. После Эллады мы возвращаемся на родину, там осталась всего пара необходимых элементов, но они самые важные.
- Кровь кого-то из Гриффиндоров?
Зельевар повернул голову к девушке.
- Да, - медленно кивнул он.
- Кто из нас подойдёт, я или Фирг? – Атхен всё так же смотрела в никуда.
- Не думаю, что это будет иметь ключевой вес.
- В нас не чистая его кровь…
- Кровь – не вода! – резче, чем хотел, ответил Слизерин. – Твоя, к примеру, пахнет абсолютно так же, как пахла его.
- Пахнет? – будто очнувшись от размышлений, повернулась к мужчине ведьма.
- Кровь любого рода пахнет особо. Неуловимые ноты… как в ароматных водах, настоянных на разных цветах и травах.
- Так ты благодаря крови понял, что я прихожусь родственником Гриффиндорам?
- Заподозрил. Да, - маг забрал из рук ведьмы флягу для росы.
- И чем пахнет моя кровь?
- Антирринум.
- Я не знаю, что это.
- А если я скажу «Львиный зев»?*
- М…. всё равно не знаю, - поморщилась ведьма, и зельевар только хмыкнул.
- Это цветок героев, - Слизерин плавным движением поддел лист с несколькими каплями лунной росы и осторожно стряхнул их во флягу.
- Как символично для него, - грустно улыбнулась ведьма. – А чем пахнет твоя кровь?
Змееуст задумался. Он никогда не чувствовал запаха собственной крови, но знал, что он есть – иначе быть не может. Должно быть, это какой-нибудь мерзкий удушливый запах тины, стоячей воды и прелых овощей, учитывая его образ жизни. Либо же его кровь пахнет так, как пахнут мёртвые тела. Ему не так много осталось до рубежа в три сотни лет, ничего удивительного в таком запахе не было бы.
- Салазар? – несмело позвала его ведьма, и он тряхнул головой, будто выбросил ненужные мысли.
Откинув волосы со лба привычным жестом, маг внимательно посмотрел на Атхен. Он неотрывно смотрел ей в глаза, пока закупоривал, убирал в карман флягу, подходил к ней, опускался на колени для того, чтобы их лица были на одном уровне. Невербальным заклинанием Слизерин рассёк ладонь между большим и указательным пальцем и безмолвно протянул быстро наполняющуюся кровью руку изумлённо выдохнувшей Атхен. Ведьма двумя руками схватила его ладонь, заставляя тем самым сложить её лодочкой.
- Ты с ума сошёл, Слизерин, - прошептала она, глубоко вдохнула и тут же, с силой зажмурив глаза, хрипло нараспев произнесла заклинание, которым залечивал ей рану сам колдун: - Sanguis implet sanguine, carnes reponet carne… Sanguis implet sanguine, carnes reponet carne… Sanguis implet sanguine, carnes reponet carne…
Змееуст отстранённо наблюдал за тем, как медленно затягивается порез. Атхен действительно преуспела в чистой магии, ни эмоции, ни потрясения ей не мешали колдовать.
- Ты сумасшедший? – крепко сжала вновь здоровую руку змееловка. – Нельзя было просто сказать?
- Человек не может чувствовать собственную кровь.
Он резко встал и порывистым шагом направился к ближайшему кусту с искрящимися серебром росяными каплями. Он прекрасно видел ворох вопросов в сознании ведьмы о его родственниках, родителях и прочей его «крови» и не желал отвечать. Да и сама ведьма это, похоже, прекрасно понимала. Легкие быстрые шаги за спиной не дали зельевару уйти далеко. Узкие ладони легли ему на плечи, в лопатки уперлась кудрявая голова, и тихий голос с неожиданной для мужчины грустью произнёс:
- Твоя кровь пахнет так же, как и ты сам. Вереском.
Зельевар застыл каменным изваянием в изумлении, а мудрый старый страж саркастически прошелестел откуда-то сбоку:
- Неожшшшшиданность ли это?
Маг оставил реплику змеи без ответа, глубоко задумавшись.
Он блуждал в своих мыслях настолько далеко, что следующие сутки маги обменялись едва ли десятком фраз. Несколько раз Страж пытался заговорить со своим хозяином, но тот будто разучился понимать змееречь. Он охранял утренний сон змееловки, собирал мандрагору на случайно найденном поле, жевал, совсем не чувствуя вкуса, медовые орехи хримтурсов, возводил купол защитных чар в крохотной пещере, выбранной для ночлега, и постоянно размышлял об услышанном от Атхен. Вереск. Он и сама его суть, его кровь, пахнут вереском. Некстати эхом звучали в голове слова Фёльстага: «А ученицу – за друга – отдашь? Готов выменять её душу на его?». Слизерин спрятал лицо в ладонях и тяжело вздохнул. Он не видел, но чувствовал кожей, как Атхен тоскливо смотрела на него, рассеянно поглаживая плоскую морду серебряной змеи.
- Когда-то давным-давно, задолго до рождения самого Мерлина, я слышал старую сказку, что вереск может зацвести лишь рядом с другими цветами, - глухо и неразборчиво произнёс зельевар, и его голос, обычно глубокий и низкий, был похож на голос иссохшего древнего старца, который прилагал последние жизненные силы, чтобы выдавить из себя слова. – Само собой, что вереск прекрасно цветет и сам, в полностью захваченном им поле, но…горечь собранного с него мёда скрашивают лишь другие цветы рядом.
- Какие цветы способны на это? – шёпотом спросила Атхен.
Слизерин горько хмыкнул и покачал головой.
- А какие цветы растут на скалистых склонах и пустырях, как это делает вереск? – спросил он, не ожидая ответа.
Впрочем, его и не последовало.