***
Ведьме казалось, что за ней кто-то наблюдает. При солнечном свете, не в самом густом и мрачном лесу, - наблюдает настороженно и совсем не дружелюбно. Отчетливо ощущая внутреннее напряжение, она всё же спокойно шла, стараясь лишний раз не привлекать внимания загадочных наблюдателей к своей волшебной палочке и прикрывать её рукавом одежды. Солнце поднималось всё выше. Атхен проходила мимо порослей разномастных цветов и кустов с яркими ало-желтыми листьями – итеа, так, вроде бы, назвал их Слизерин, когда они только прибыли в Элладу, - как можно глубже вдыхала ещё очень тёплый дневной воздух, осторожно отводила руками ветви особо густых зарослей и, отгоняя подтачивающий самообладание страх от ощущения чьего-то присутствия, оставляла одной ей понятные зарубки-пометки на земле, не раз спасавшие её от потери курса еще в бытность змееловкой.
Когда ощущение наблюдения за ней довело до нервозности, ведьма остановилась и глубоко вдохнула; прикрыла глаза и обратилась вся в слух, концентрируясь на шорохах леса.
Шуршание ветра среди листвы, возня редких землероек в привядшей траве… ничего странного или подозрительного. Но Атхен совершенно четко ощущала – за ней всё ещё наблюдают. Пристальное, липкое, пугающее внимание подавляло. Речь шла не о притаившейся в палых листьях змее Слизерина, которую ведьма заметила еще с час назад, нет. Наблюдатель ей незнаком, как и она ему. А значит, скорее всего, враждебен и – уж совершенно точно – опасен. Ведьма постаралась выбросить лишние мысли из головы и как можно чётче сконцентрировала своё внимание на двух вещах: поиске кардамо и сохранении предельной собранности.
Чем дальше шла колдунья, тем сильнее уплотнялась тишина вокруг. Сначала смолк шорох грызунов в корнях деревьев, затем постепенно исчез гомон птиц, который поднимался к солнцу из пёстрого осеннего леса. Не вскрикивали где-то неподалёку олени и не тявкали лисицы. Не доносились визгливые всхрапы молодых вепрей и не рычали у подножия холма волки - это она заметила ещё вчера, но мелкие птицы и совсем небольшие зверьки всё-таки еще пару часов назад ей слышались. А теперь среди деревьев звенела тишина.
Атхен уже успела собрать некоторое количество кардамо – и зёрен, и листьев, и кореньев – но всё равно шла вперёд, заинтригованная своим открытием. Змейка на медальоне недовольно завозилась, но змееловка только накрыла её тёплой ладонью.
Она шла ещё несколько минут, грея руки о всё нагревающийся медальон, внимательно осматривала явные следы лесного пожара – то тут, то там трава выгорела дотла. Потом колдунья увидела вдалеке, в каменистом склоне, широкую тёмную пещеру – гораздо большую, чем та, в которой ночевали сегодня они со Слизерином. Не успела она сделать и шаг в направлении находки, как её руку пронзила острая стрела, обжигая плечо болью.
Атхен закусила губу до крови и прижала раненую руку к себе, резко вскинула голову и, шипя от боли, силилась выискать нападавшего. Готовые сорваться с языка слова заклинания застряли во рту ведьмы, когда она увидела противника – в отдалении, хорошо укрытые тенью багряных крон деревьев и надёжно защищенные увитыми плющом стволами, держали наведенные на неё луки и занесённые копья с десяток больших, мускулистых и диковатых существ, известных Атхен из услышанных в детстве мифов древней Эллады.
- Кентавры! – ошарашенно прохрипела девушка. Они что-то выкрикивали на совершенно непонятном Атхен языке: одни потрясали грубо сработанными тяжелыми копьями и махали руками в сторону колдуньи, другие хмуро трясли головами, третьи разъярённо молотили копытами воздух, возводя луки к небу. Не успела колдунья поднять палочку, как в неё была пущена ещё одна стрела, угодившая в ногу. Та вскрикнула и рухнула на землю. От удара обе стрелы сломались, оставив наконечники в теле девушки.
- Да что я вам сделала?! – змееловка повернула искривлённое гримасой боли лицо к кентаврам.
В ответ существа снова что-то кричали на своём языке и распалялись всё больше. Медальон буквально жёг кожу девушки. Ведьма почувствовала, как вдоль её позвоночника ползёт нечто большое и прохладное.
Страж!
Она резко повернула голову так, чтобы шепнуть змее, невидимой в таком положении кентаврам, чтобы та не смела показываться им. Колдунья зажмурилась, зажала здоровой рукой кровоточащую рану в ноге, сконцентрировалась, пытаясь сотворить защитный барьер между обезумевшими от злости кентаврами и собой. Перестук копыт сообщил о том, что существа приблизились к ведьме. Она не открывала глаза. Её колотило – то ли от страха, то ли от ранений – и магия подчинялась слишком медленно.
Сильная загрубевшая рука с шершавыми пальцами грубо стукнула ей под подбородок, заставив открыть глаза, а затем жёстко обхватила нижнюю часть лица, вынуждая поднять голову.
Перед Атхен склонился огромный мужчина с вороным крупом и тёмной кожей. Дикий взгляд больших карих глаз придавал и без того жёсткому лицу ещё больше жестокости, а тяжелые белые космы – инфернальности. Кентавр сжал челюсть девушки до острой боли и что-то гневно рычал ей в лицо, но его речь прервал буйный гомон оставшихся позади сородичей и свист тяжелого хлыста. Раскалённый медальон стал стремительно остывать, кентавры – гневно всхрапывать и нервно галопировать вокруг, то ли прикрывая командира, то ли пытаясь дать отпор нападающему. Атхен ничего не видела за массивной фигурой тёмного вожака, но чувствовала –хлыстом орудует Слизерин.