*Он жуткий. У меня мурашки по коже (фр.).
**Он очень умен. Он гений магической Британии… ОН один из учителей Морганы Ле Фэй (фр.).
***Я не оспариваю это. Однако же, он слишком ужасает (фр.).
****- Почему?....
- Нет. Смотри! (фр.).
*****Кинегольд – золото короны
******Тонкие норвежские хлебцы, которые могут храниться довольно долгое время.
*******Ирландский бубен
Глава 15. Новые горизонты
Темная осенняя ночь плавно опускалась на лес, и бывшая змееловка пыталась взять себя в руки – именно ночью Слизерин хотел заняться восстановлением ее волос, а предстать перед ним в душевном раздрае ей совершенно не хотелось. Гнев на Фирга за утаивание и недомолвки ушел, осталась неясная горечь. Она ведь и сама еще в последнюю ночь в хижине Слизерина, поняла правду. Пусть на осознание у нее толком не было времени, но чья именно в ней кровь она действительно догадалась совершенно верно, благодаря то ли зачарованному вымпелу и воспоминаниям, то ли внезапному порыву интуиции.
Финнгриф, поведав историю побега семьи и причины молчания о роде, оставил девушку, давая ей шанс принять услышанное в одиночестве. Но не открывшаяся правда о роде сейчас беспокоила колдунью, как и не утаивание правды взбесило ее. Атхен вдруг стало очень больно, когда она поняла, что это для самой себя она всю жизнь была обычной колдуньей Атхен Д'ор, прибывшей на остров ради первого в Европе источника структурированного образования магов и дальнейшей карьеры. Для Слизерина она почти все время их знакомства – если слово «почти» вовсе было уместно – была кровью Гриффиндора, потомком его лучшего друга. Кому охота быть флагманом собственного имени, ценимым за принадлежность к роду, а не за личные качества и свершения? Слизерин и Гриффиндор были друзьями – лучшими, каких можно представить, и первый просто защищал кровь и плоть последнего, вот и все.
Атхен зажмурила глаза и яростно затрясла головой, будто хотела вытрясти последнюю мысль из сознания.
- Хэй, - ее плеча осторожно коснулась теплая ладонь. – Ты как?
Змееловка открыла глаза. Рядом с ней сидел Лестранж и с волнением осматривал лицо. Начертав в воздухе кубок и прошептав что-то по-французски, он подал его девушке. В сосуде оказалась прохладная чем-то подслащенная вода – по вкусу, каким-то неизвестным девушке сбором меда.
- Спасибо, сэр. Нормально.
Лестранж покачал головой и фыркнул:
- Хорош сэр, на пару лет всего-то старше. Просил же уже, давай без этой придворной мишуры, а то меня стошнит уставами и положениями о регалиях. Атхен улыбнулась самыми кончиками губ. Француз выписал причудливый узор палочкой, и перед магами заплясали веселые изумрудно-желтые языки волшебного костра.
- Ты не против, если я, а заодно и Аделяр, составим тебе компанию? – прибавил веселья в голос дворянин.
- Конечно, нет, Аим, - благодарно улыбнулась юноше ведьма и запустила пальцы в густую шерсть привалившегося к её боку емтхунда.
Лестранж махнул рукой другу-нигу, и тот поспешил на зов.
- Прошу простить мой навязчивость, - неловко начал Алякур, путаясь от волнения в английском, - но... ты, выходит, наследница Артура, и не зналь этого?
Колдунья кивнула, заранее предупрежденная Фиргом о легенде про загадочного короля.
- Mon Dieu!* - глаза нигу стали на миг просто огромными. – А говорят, у нас одни клубки интриг... Я видеть твой облик. Тот жуткий сильный маг, - он едва заметно указал глазами на Слизерина, - принимать его в первый визит... Мне так жаль – твои метаморфозы...
- Коса – не самая большая плата в попытке спасти свою жизнь, - невесело отозвалась Атхен. – Никак не больше, чем спасение друга в чужой тебе стране.
Языки начарованного Аимом костра на долю секунды благодарно окрасились в лазурный. К огню подошел Фирг и, осторожно накинув на племянницу отталкивающие холод чары, присел напротив Аима.
- Расскажите нам что-нибудь, - вдруг попросил Аделяр. – Я слышал такую красивую легенду от Лестранжа о травах. Вы ведь наверняка знаете предания Англии! Легенды или сказки, может быть...
- Сказки, - задумчиво кивнула молодая ведьма, обернувшись и бросив грустный взгляд на склоненных над котлом ле Фэй и Слизерина. Она вдруг вспомнила одну старую детскую сказку, которую мама рассказывала ей, когда Атхен была совсем еще крошкой. – Хотите, я расскажу вам сказку, которую очень любила слушать сама, будучи ребенком?
Французы заинтересованно закивали. Ведьма на секунду прикрыла глаза, припоминая подробности истории, которая, теперь она понимала, вовсе не была вымыслом.
- Когда-то давно, не в седую древность, но и не вчера, когда природа вовсю чаровала, не таясь, жили-были четверо животных. Самых обычных, которых можно повстречать во многих краях нашего необъятного мира. Храбрый золотистый лев с отливающей кармином гривой, степенная черная с глубоким синим отливом ворона, отстраненная угольно-изумрудная змея с холодным серебром глаз и хозяйственная потешная со светлой, почти желтой мордашкой барсучиха дружили многие годы, и им не мешали ни различия видов, ни разность характеров. Они, как любые животные, ссорились, мирились, дружили, любили, ненавидели. А еще четверо животных работали. Каждый по-своему и в собственном, понятном ему одному направлении, но работали усердно. Их труды принесли плоды, и однажды дружные животные решили построить большой и просторный дом, чтобы могли там жить и работать не только они сами и их семьи, но и всякое другое животное, что захочет научиться быть таким же храбрым, верным, хозяйственным, умным, а самое главное - трудолюбивым, как четверо друзей.
- А у них были семьи? – с интересом ребенка спросил Бодуэн, жадно ловя каждое слово.
- У них были братья и сестры, а у некоторых из четверых были и дети, - Атхен потерла немного зудящие глаза и уставилась в огонь. – Хозяйственная неутомимая барсучиха дала начало ветвистому роду. Её дети и внуки разбежались по острову строить дома и учить остальных животных дорожить семейным очагом, а некоторые остались и дальше трудиться на благо огромного дома, что построила барсучиха с друзьями. Барсуков не увидишь в центре громких совещаний гордых и амбициозных зверей, жаждущих поделить свои ареалы обитания с наибольшей выгодой, не попадутся барсуки и в мастерски расставленные людьми капканы и сети, но можно услышать, как трудятся, не покладая лапок, желтомордые зверушки, тяжело вздыхая и утираясь лапкой, как делала их потешная мама-барсучиха: «хуфф-хуфф-хуфф, пуфф-пуфф-пуфф». Их не волнуют высокие цели и пафосные свершения – в интересах барсуков лишь мир животных, сохранение лесов и полей и труд на благо всех, потому что барсуки верят, что все-все-все зверушки равны перед Природой. И в этом ее поддерживала подруга-ворона.
- А у вороны тоже была большая семья? – снова спросил Бодуэн.
- Ворона любила знания. Каждый камень, каждый свиток, каждое явление изучала и анализировала ворона, занося результаты в свой огромный научный труд и свою обширную коллекцию. Но говорят, что, несмотря на верность науке и исследованиям, ворона была открыта чувствам. – молодая ведьма глубоко вздохнула, стараясь справиться с голосом, прежде, чем сказать следующую фразу, которая – уж теперь-то колдунья точно знала! – не была пустой фантазией. – Говорят, змея любила ворону, и это было взаимно.