- Говорят? – недоуменно переспросил неугомонный маггл.
- Это слово используют для обозначения молвы и слухов, - равнодушно бросил Слизерин, вступая в круг света. Обойдя молодых магов, он сел напротив Атхен и произнес, глядя ей в глаза. – Никто ведь не знает, было ли это на самом деле. Все происходило так давно, что уже и сами животные едва ли могли бы вспомнить, любили ли они друг друга.
- По крайней мере, у вороны был наследник, и ничего змеиного из-под пушистого оперения никогда не появлялось, - неожиданно пришла на помощь Моргана. – Роднило в этом вороненке змею и птицу лишь то, что он явился на свет из яйца.
Лестранж не то хохотнул, не то хрюкнул себе в воротник, а Слизерин и Атхен удивленно уставились на ле Фэй. Что ж, у Ровены был ребенок. Видимо, рожденный не только после ухода Слизерина из замка, но и после исчезновения Годрика. Только так мог змееуст объяснить собственное незнание. Что же до змееловки... логично предположить, что рассказываемая ею сказка была услышана девочкой в далеком детстве в семье, то есть от беженцев, давно оторванных от жизни Хогвартса и семей основателей.
- Погодите... - снова подал голос неугомонный маггл, и на секунду Слизерин даже почувствовал некое подобие одобрения простака в его дотошности и настырности. – То есть...у барсучихи целый выводок детишек, а у вороны лишь один вороненок?
- Два, - подал голос зельевар. – Один – по крови, другой – по духу. Прибывший с севера и жаждущий знаний, тепла и возможности быть собой, а не продолжателем мрачного дела суровой матери, холодный, нервный, неукротимый нравом вороненок стал вторым чадом мудрой вороны.
- Это благородное дело, принять в свое гнездо чужого ребенка из дальнего края, да еще и с таким характером, - с глубоким уважением произнес Лестранж, будто зная, о ком именно идет речь. – Воронята дружили?
- Да, - ответила Ле Фэй. – И даже очень. Они росли, смеялись, грустили вместе, и, хоть приемыш был гораздо старше, они всегда были равны. Но случилось несчастье. Родной вороненок вырос и забыл заветы рода и законы природы. И чары наказали глупого молодого птенца. Он погиб, пал от безумной любви, потому что никто не имеет права предавать семью, ославлять предков и хитрить перед природой...
- Одинокой вороне, так и не свившей своего гнезда, осталось хранить их с четырьмя друзьями общий дом, хоронить лучшую подругу и родного птенца и выхаживать приемного, отдавая теперь чужим детям всю любовь и все знания. Никакие достижения прошлого – будь то какие угодно познания и открытия мира – не могут дать твоему роду самого главного – будущего, - покачал головой Лестранж, глядя на Моргану, и та кивнула.
- Грустные какие-то у вас сказки, - передернул плечами нигу. – А змея и лев, они что же? Как и их подруги, прожили в общем доме, обучая всех желающих животных?
- Поначалу так и было, - Атхен смотрела в огонь, а Слизерину изо всех сил хотелось осторожно поднять ее подбородок и увидеть теплый взгляд, убедиться, что его не по годам взрослая и печальная ученица понимает, что иногда кое-что изложено в сказке лишь для красного словца. – И лев, и змея учили, наставляли и помогали. Но время шло, и друзья решили оставить их дом на подруг и отправиться в большой мир, найти новых животных, новые чудеса природы и новые ее дары. Они, как и в юности, бок о бок прошли много земель, но интересы их разнились, и пока лев гордо тряс карминной гривой над очередным поверженным в бою соперником и смотрел туда, где восходит солнце, мудрая и осторожная змея постигала тайны природы, вгрызаясь в саму их суть. Их расставания стали все чаще, мотания по миру вдали друг от друга – все дольше, а приключения – все опаснее. И однажды одинокая змея, которая не имела никого, кроме родни по матери, и которая знала о приплоде сестры льва, предложила другу странную помощь. Переживая за все львиное семейство, змея дала клятву защищать и беречь потомство друга и его сестры, если это только будет возможно. Лев хохотал, порыкивая, но клятву принял.
Так вот в чем дело. Слизерин потемнел лицом. Узнав, что она и есть то самое потомство льва, девочка решила, что змея берегла, лечила, учила и спасала ее только из-за этого. Из-за крови наследницы. Змееуст сам не заметил, как прикрыл рукой глаза.
- А дальше? – отчего-то шепотом спросил Аделяр.
- А дальше лев исчез. Ушел в те земли, где его золотистая шкура не заметна среди песков и затерялся среди их безумных плясок, а змея, горюя о друге и переживая о внезапно исчезнувшей семье сестры лучшего друга, впала в горькую спячку, и только надежда на возращение льва с карминной гривой удерживала его от ухода в другой мир. – Слизерин тоже смотрел в огонь, заново переживая свою боль, отчаяние и липкий ужас первых лет одиночества.
- Змея так и не завела семью? Ведь, выходит, что все животные оставили наследство будущим – по крови ли, по знаниям, и только змея будто просто растворилась во времени? – недоуменно спросил маггл.
- Змея совершенно случайно нашла маленького дикого кота и прикипела к ней сердцем, лишь потом узнав, что пригрела в своем гнезде давно утраченную ветвь рода своего давнего друга, - глубокое контральто Морганы заставило всех перевести на провидицу взгляд. Глаза французов светились любопытством и переживанием, Фирга – недоверием, в глазах Атхен же, казалось, отчаяние боролось с надеждой.
- А потом?
- А потом, господин подмастерье, - ле Фэй позволила себе намек на улыбку, - наступит когда-нибудь потом. Сказка еще не окончена. Возможно, что финал смогут узнать только ваши внуки.
На секунду на лице Лестранжа застыло недоумение, а потом его сменила широкая улыбка.
- У вас потрясающе красивые сказки. Тут, в Англии, - заметил он, одной рукой приобняв змееловку за плечи. – Я точно буду рассказывать эту сказку своим детям. С финалом. А еще я буду рассказывать им притчу о старой ворчливой, но мудрой вороне и глупой ветке ясеня, пытавшейся чему-то у неё научиться и в итоге сумевшей превратиться под ее чутким руководством в прекрасное дерево.