Донна, будущая невеста, рассмеялась, а затем быстро отвела взгляд, пока я нащупывала, пытаясь прикрыть грудь, которая убежала. На ее лице было достаточно линий смеха, чтобы я знала, что она часто смеялась. Когда ее лицо расслабилось, она выглядела моложе — можно ли сказать светящейся? Она просто выглядела счастливой, и ничто не делает человека таким прекрасным, как счастье и любовь. Никакая косметика или сыворотка молодости не могут приблизиться к этому секрету красоты.
— Я никогда не видела, чтобы ты так пугалась — сказала она, и почти смех слышался в ее голосе. — Ты и Тед, как правило, настолько насторожены в своем окружении, что я не думала, что смогу подкрасться к любому из вас.
— Я в порядке, просто немного нервничаю — сказала я, но мысленно проклинала себя, потому что она была права. Я была в общественном месте, и мне пришлось передать мой пистолет и ножи нашему телохранителю, Никки, потому что не было никакого способа взять какое-либо оружие, пока мы подбирали платье. Если бы я думала, то взяла бы набедренную кобуру и мой Sig Sauer 380. Набедренная кобура была одним из моих наименее любимых способов ношения, но, по крайней мере, я могла держать при себе один пистолет. Кобуру с поясом на вечернее платье было негде повесить, поэтому я передала свое оружие Никки. У нас было еще два телохранителя за дверями магазина для новобрачных, так что я была в безопасности, но мне все еще не нравилось, что Донна могла подкрасться ко мне. Мика поговорил с Натаниэлем, прежде чем он попросил только меня. Что бы он ни сказал Натаниэлю, он оставил нашего общего парня улыбающимся, поэтому сомнения Мики достались только мне — повезло мне. Я думаю, что он имел в виду про счастливую сторону; один из нас троих должен наслаждаться сегодня.
— То, о чем ты сейчас думала, не очень хорошо — сказала Донна, поднимая руку, словно чтобы пригладить волосы назад за ухо. Но новая прическа была вся мягкие, короткие завитки, которые не посягали на гладкий изгиб ее ушей, на которых были две нежные серьги-гвоздики. Ее волосы были коричневыми, но теперь они были почти светлыми, только с намеками на ее лежащий в основе коричневый цвет, как будто солнце обесцвечивало его золотым, но мне сказали, что она пошла к великому парикмахеру-стилисту.
— Ты сказала это сама, Донна. Я позволила тебе подкрасться ко мне в общественном месте. Я могла бы застать незнакомца.
Она усмехнулась. — Такое платье отлично смотрится на Денни, но на тебе… — Она неопределенно махнула мне и покачала головой, все еще улыбаясь. — Мне очень жаль, что я не подумала о том, какие разные ты и Денни, когда я просила тебя примерить ее платье.
— Платье Денни должно быть на семь дюймов длиннее моего, Донна. Кроме того, она серьезный бегун и занимается триатлоном, поэтому она изящная и стройная. Я никогда не буду ни той, ни другой.
Донна обняла меня, что было немного более неловко, чем обычно, потому что я могла использовать только одну руку, чтобы обнять ее спину, если я не была готова на большее, чтобы засветить одну грудь. Мысль о том, чтобы прижать мои обнаженные груди к Донне в тесном объятии, бала для меня дико неловкой. Если бы я не встречалась с женщинами, это бы меня так беспокоило? Я так не думаю. Это была не девушка с девушкой; Дело было в Донне.
— Я забыла, насколько ты ниже Денни; кажется, ты всегда заполняешь больше места, как это делает Тед. — Она отступила, и я была рада, что объятия закончились, поэтому я могла попытаться переместить верхнюю часть как можно лучше.
— Я забыла, что у него всего пять-восемь — сказала я.
— Кажется, он ростом не менее шести футов? — она сказала.
Я улыбнулась и согласилась, потому что она была права. На самом деле Натаниэль был на дюйм выше Эдуарда, но я всегда забывала об этом, пока они не стояли рядом для сравнения. Частично причина была в том, что Натаниэль был только пять футов шесть дюймов, когда мы встретились, поэтому иногда я думала, что он был ниже своего роста.
— Еще раз спасибо, Анита, за то, что вылетели в Нью-Мексико так близко к свадьбе. Я знаю, как ты ненавидишь летать, и теперь тебе придется лететь домой, а потом лететь во Флориду, поэтому три рейса вместо одного.
— Только ваш портной здесь, в Нью-Мексико, выделил время в своем расписании так близко к свадьбе, поэтому мне пришлось приехать к вам.
— Тебе не нужно было приходить; ты могла бы сказать мне проваливать ко всем чертям, и на тебе был бы смокинг, как мы и планировали.
Я улыбнулась. — Могла бы, но я бы не стала ссориться с тобой и Тедом так близко к твоей свадьбе. Я его шафер; Я должна вести себя как лучший друг, или лучший шафер, или кто-то еще.
Глаза Донны сузились, между глазами появились маленькие морщинки. Она потянулась ко мне, и на секунду мне показалось, что это начало еще одного объятия, но ее рука как бы зависла у моего левого плеча.
— Я никогда не видела этого раньше. Полагаю, обычно твои рубашки закрывают это.
Мне потребовалась одна секунда, чтобы понять, что она имела в виду шрам на моей ключице.
— Как это произошло? — спросила она мягким голосом.
— Вампир сделал это — сказала я.
— Это не похоже на укус вампира.
— Он не пытался пить мою кровь. Он укусил, чтобы порвать меня; он укусил ключицу и просто продолжал терзать меня, как собака кость.
Ее лицо стало выражать ужас, но она взяла себя в руки, так, что когда она задала следующий вопрос, она выглядела нейтрально. Я знала, что она этого не чувствовала, но я дала ей очки за контроль.
— Как насчет изгиба твоей руки?
Я посмотрела на свою левую руку с насыпью рубцовой ткани.
— Тот же вампир.
— Боже, он просто хотел сделать тебе больно, не так ли?
— Да.
Я сжала кулак, сгибая руку. На руке было намного больше мышц чем, когда я получила травму. Врач сказал мне, что я потеряю частичную подвижность руки, если не буду заниматься физической терапией и не начну поднимать тяжести. Это было первое, что всерьез привело меня в спортзал. Использование моей руки было намного лучшим мотиватором, чем вписывание в джинсы меньшего размера.
Оба шрама теперь были белыми и гладкими, но шрамы на изгибе моей руки всегда были приподняты и чувствовалось, что под кожей что-то было, потому что в ране образовалось так много рубцовой ткани, когда она зажила. Вампир даже не сломал мне руку, но шрам все равно был хуже. Шрам между моим плечом и шеей был ровным, за исключением одной области над ключицей, которая всегда поднималась. Это было не так грубо, но я чувствовала, как сломанные края кости торчат у меня под кожей, хотя это была просто рубцовая ткань, а не кость. Обе травмы зажили много лет назад, но когда было влажно или холодно, или если я слишком долго не снимала с себя тяжесть, они болели. Я с потрясением поняла, что они больше не болят, или болят очень редко. Теперь в моих венах было слишком много магии, слишком много энергии. Это сделало меня более или менее человеком, в зависимости от того, кого спрашивать. Мика был не единственным, кто получал угрозы смерти от групп-ненавистников.
Донна неправильно поняла выражение моего лица, потому что у нее заблестели глаза, и голос стал прерывистым, когда она сказала:
— Анита, мне так жаль, что я пыталась заставить тебя надеть платье, которое показывает все твои… связанные с работой травмы. Я знаю, сколько их у Теда, и я должна была знать, что они у тебя тоже есть. Если бы ты сказала, я бы поняла.